Спохватившись, я перебрался в десантный отсек и забрал у Лосева свою форму, переоделся, снова став майором РККА. Когда нужно будет говорить с освобождёнными пленными, это может пригодиться. Когда я вернулся на сиденье водителя, то сразу запустил двигатель, наблюдая за совсем приблизившейся колонной пленных. Когда до передних осталось метров пятьдесят, я скомандовал:

– Огонь!

Из-за того, что до железнодорожной станции осталось километра четыре, а уже начало темнеть, видя, что они не успевают, конвойные подгоняли и так выдохшихся пленных как могли. Выстрелы в конце колонны звучали всё чаще, однако нам это всё играло на руку. Ну, кроме того, что добивали совсем обессилевших. Из-за наступления сумерек дороги опустели, немцы вставали на постой где могли, в деревнях или в чистом поле, готовясь к ночёвке. К счастью, вокруг никого и ничего не было. Пользоваться мы собирались немецким оружием, опытные ветераны вермахта легко различают, где работают «свои» пулемёты, так что если кто и услышит быстро стихшую перестрелку, то не думаю, что уделят этому много внимания. Не обеспокоятся. Бойцы ждали этого приказа, а сигнал к открытию огня – первый выстрел из пулемёта, стоявшего на бронетранспортере, и как только пулемётчик дал длинную, в двадцать патронов очередь, скосив дальних немцев в конвое, то остальные четыре пулемёта, установленные в колясках, открыли шквальный огонь. Да и трое разведчиков, у которых не было трофейной формы – точнее, теперь была, но я приказал пока не переодеваться, нужно, чтобы пленные видели, что это свои, – высыпали из десантного отсека и, встав на одно колено, открыли огонь из своих СВТ. Бабочкин, который и стоял за пулемётом в бронетранспортёре, короткими очередями гасил любые очаги сопротивления на своей стороне обочины, Лосев у него за второй номер был, готовился подать следующую банку, чтобы перезарядиться, как только отстреляются. К счастью, этого шквального огня, практически в упор, хватило. Немцев мы положили, и пока шла спешная перезарядка пулемётов, надо было один в резерве оставить, разведчики со своими СВТ нас страховали. Да и лётчики, что выглядывали из кузова вездеходного грузовика, тоже держали трофейные карабины наготове. Правда они как раз огня не открывали, у них своя задача была, охранять пленных офицеров.

Как только перезарядка закончилась, я скомандовал:

– Пулемётчики в прикрытие, остальные вперёд, не дать пленным разбежаться.

Пулемётчики короткими очередями поперёк бега, а некоторые всё же рванули в безнадёжный рывок, остановили их. А куда? Открытое поле вокруг со снятым урожаем, укрыться негде, от пули не спрячешься. Так что этими очередями бойцы показали пленным, что шутить с нами не стоит, следующая уже может и на поражение прилететь, пока же только предупреждаем.

Открыв дверцу, я прихватил ППД и, в сопровождении Лосева и трёх бойцов в красноармейской форме, направился к огромной толпе пленных. Два мотоцикла отъехали в сторону в поле, чтобы и конец колонны контролировать. А водители спешились и, держа автоматы наготове, с пулемётчиками подстраховывали нас. Вот так придерживая висевший на плече автомат, я шёл мимо колонны уставших пленных – некоторые уже вооружились за счёт перебитых конвойных, надо сказать, треть можно смело записать на их счёт – и, рассматривая их, только качал головой. Многие ранены, повязки видны, возможно легко, раз такой путь смогли выдержать, но всё же это не очень хорошо. Судя по петлицам и нарукавным нашивкам, командиров вели вместе с рядовым составом. То есть просто собрали в одну общую кучу и гнали к ближайшему сортировочному центру, что и находился как раз в четырёх километрах от нас, в селе у железнодорожной станции. Забыл, как она называется.