Его мягкие, сластолюбивые губы старались произносить слова как можно более четко и резко, пухлые руки непривычно подергивались, рассекая воздух, и только крохотные, озорные круглые глазки неконтролируемо блуждали по лицам присутствующих. Видно было, что Мильх старался войти в образ опытного вояки, но роль эта была ему не по зубам, да и актерских способностей не хватало. Военная форма смотрелась на нем точно карнавальный костюм. Он был по натуре своей не генералом, а генеральным директором, и лавры, которыми его увенчали – Рыцарский крест и маршальский жезл, – ощутимо отдавали гнильцой. В люфтваффе до сих пор посмеивались над его первой и единственной проверкой боем в ходе Норвежской кампании. Командуя Пятым воздушным флотом, он бомбами выбил французов из Ондалснеса. Подкопаться было не к чему – в сравненном с землей городишке и впрямь не осталось ни одного французского солдата. Вот только их и до этого там не было: их десант высадился вовсе не в Ондалснесе, а на отдаленном фьорде. Стоило признать, что в одном Мильх все же был настоящим солдатом: он, несмотря на весь свой профессиональный опыт, беспрекословно подчинялся приказам сверху – и лучше б он солдатом не был вовсе.

– Учитывая все перечисленные обстоятельства, – заключил генерал-фельдмаршал, – нам нужно двести пятьдесят-триста транспортных самолетов, и в случае, если снабжать армию придется дольше, чем планируется – а ранее шла речь о весне сорок третьего, – парк необходимо постоянно обновлять, чтобы компенсировать потери. Принимая во внимание изложенное выше, в настоящее время выделить столь существенные транспортные ресурсы и сконцентрировать их в одном месте невозможно.

Не успел генерал Вагнер произнести про себя “Слава богу!”, как следующая же фраза заставила его вздрогнуть.

– А должно быть возможно! – раздался резкий, гортанный голос. Все обернулись. Гитлер впервые заговорил на этом совещании. Давно не видевшие его офицеры с ужасом заметили, что он более не обладает той непревзойденной харизмой, что раньше. Лицо Гитлера посерело, вечно сутулая спина словно отвердела, в черных чаплинских усиках показалась проседь, побелели виски. Еще никогда прежний бог не представал перед ними в столь жалком человеческом обличье. Лишь глаза под кустистыми бровями горели опасным огнем прежней одержимости. Даже фельдмаршал Мильх, в силу частого общения с богоравным абсолютно не склонный поддаваться его сверхъестественному обаянию, заслышав голос, дернулся и затих. Вот уже несколько месяцев авиация не успевала справляться с потерями – и обвиняли в этом его, Мильха. Он должен был как-то оправдать себя. Что он сделал не так – проявил неосторожность? Не смолчал, когда надо было? Генерал съежился, как кролик под взглядом удава. Обсуждение меж тем продолжалось. Манштейн был краток и прямолинеен, закаленный в сражениях барон фон Вайхс говорил пространно и с оговорками, но каждый из присутствующих – кто осторожно и завуалированно, кто трезво и без прикрас – твердил одно и то же: “Это невозможно”.

– В Демянском котле мне удалось прокормить шесть дивизий, – еще громче и страшнее зазвучал тот самый голос. – И тогда господа эксперты тоже считали, что это невозможно. Но мне удалось. Для нас нет ничего невозможного!

Вагнера никак нельзя было назвать набожным – он был человеком приземленным и верил в торжество здравого смысла. Однако в этот момент даже он сложил под столом руки. “Боже, избави нас от всякого зла, – мысленно повторял генерал. – Избави нас от всякого зла!” 6-я армия была потеряна, война – проиграна. Они всё видели, всё понимали – и сами бросались в пропасть. “Назад! – хотелось закричать ему. – Разорвите кольцо и возвращайтесь назад, к Донцу! Это единственное наше спасение! Может, еще не поздно!” Но он молчал. Отчего же он молчал? Не проронив ни слова, Вагнер поднял взгляд, посмотрел на бледного, замкнувшегося в себе Ешоннека, словно тот еще мог все изменить. Генерал-полковник сидел почти не шевелясь, плотно сжав и без того тонкие губы и лишь тихонько постукивая карандашом по столу. Он вспоминал Демянский котел. В него и вправду угодило шесть дивизий – шесть, а не двадцать две. Чтобы обеспечить транспортное сообщение, пришлось закрыть летные училища. В результате люфтваффе осталась без смены. Но тогда они одержали победу.