Где же вы тогда берёте металл, сегодня двадцать седьмое апреля, а у вас всё завалено заготовками?

– Его нам режут на другом заводе, – ответил Иван Степаныч.

Да, про соседние заводики Дмитрий слышал на переговорах, Золотов говорил о том, что директора друг друга выручают, когда нештатная ситуация случается.

– Иван Степаныч, а где сам Серёга?

– Его пока отстранили от работы, отправили в отпуск без содержания, до выяснения размера ущерба.

– То есть у вас некомплект рабочих?

Иван Степаныч обречённо развёл руками.

– Не то слово. Всего трое рабочих с разрядами и девять учеников.

Дмитрий подозвал учеников.

– И сколько вы уже работаете учениками? – поинтересовался он.

Ребята начали отвечать: кто два, кто три месяца, длинный рыжий Женька и ещё два парня – уже целых полгода.

– Как же так, вы отработали уже по полгода, почему вы до сих пор ходите в учениках? – удивился Дмитрий.

– Ну, это не к нам вопрос, а к руководству, – ответил Женька, переглянувшись с другими.

Степаныч отправил учеников по местам и, крякнув, пожаловался, что отсутствуют ещё и самые лучшие квалифицированные рабочие.

– Как это? – опешил Дмитрий. – Сразу все?

Степаныч печально кивнул и рассказал. На заводе работают шесть родственников из Киргизии – три родных брата, два двоюродных и один их дальний родственник. Они проработали на заводе больше трёх лет и обеспечивали самую большую выработку на участке.

– А что с ними случилось? Почему не выходят на работу?

– Неизвестно. Сначала общежитие, где они живут, закрыли на карантин. Но карантин уже сняли, а они так и не выходят.

Дмитрий обвёл глазами цех и покачал головой. «Чёрт-те что происходит, прости меня, господи!..» – подумал он.

Степаныч, сгорбившись, печально стоял рядом.

– Ладно, разберёмся, – сказал Дмитрий и похлопал бригадира по плечу.

Уходя с производства, Дмитрий размышлял о бестолковом алгоритме рабочего процесса в заготовительном цеху. В голове крутилась шутка рабочего: у деталей же нет ножек. А что, если… Что, если им придумать ножки?..

На следующее утро Дмитрий, приободрённый ярким солнышком и горьким, но вкусным двойным эспрессо из кофемашины в заводском фойе, насвистывая, продолжил изучать отчёты за две тысячи девятнадцатый и текущий год. Вскоре он перестал свистеть и даже мог бы поклясться, что слышит, как волосы встают дыбом на голове.

Это был серьёзный промах. ЕГО промах.

Дима набрал по мобильному Шевчука.

– Скромняги мои работодатели, Виктор Викторович, – усмехнулся он в трубку, когда на том конце ответили, – умолчали о текущем состоянии дел. А я и не спросил, я же полагал, что всё осталось на уровне девятнадцатого года. А там… Подстава, короче, Виктор Викторович.

– Откажешься? Уйдёшь?.. – испытующе спросил Шевчук.

Дима помолчал. На том конце линии терпеливо ждали ответа.

– Нет, конечно, нет. Ни в коем случае! Вы же меня знаете, Виктор Викторович! Меня такое положение дел только раззадоривает.

– Вот и я так подумал. Твой профессиональный азарт должен разгореться на полную катушку.

– Полнее некуда! – засмеялся Дима. – Чтоб вы понимали: в этом году завод практически не пережил кризис, особенно после пожара на Лазаре.

– Да, после пожара Золотов и позвонил мне…

– Да вы даже себе не представляете, какой тут бедлам! Отчёты передо мной: продажи к маю обрушились вдвое – двадцать пять миллионов против пятидесяти – пятидесяти пяти в прошлом году. «Скорость» при этом оказалась всего четырнадцать миллионов вместо двадцати трёх! Ещё три-четыре месяца таких продаж – и завод пришлось бы закрыть!

– Зато у тебя такое обширное поле для деятельности, что можно даже позавидовать! – пошутил Шевчук. – Ты почувствуй себя доктором, которому срочно надо начать терапию больному, а то и радикальное хирургическое лечение.