Эвон устроился поудобнее и, закрыв глаза, провалился в сон. Все-таки они сыграли вничью.

Утром их разбудили крики двух матросов, которые что-то между собой не поделили. Лорд Паунд быстро согнал их вниз и захлопнул крышку трюма, спустившись по ступеням. Беглецы проснулись на мокрых из-за тумана досках. Кости ломило, а затекшие из-за твердого настила тела болели. В желудке заурчало, и, растирая холодными руками живот, Эвон облокотился на борт корабля. Соленый ветер, играясь с прядями, растрепал его волосы. Холод и свежесть. Такого контраста с горячей, пропахшей специями Схиалой он не ощущал уже давно.

Корабль сбросил якорь, который тотчас скрылся в черном песке. Они стояли на месте, покачиваясь на волнах, а на горизонте виднелись Эверок и высокая статуя святой Эвер, руками тянувшаяся к солнцу, которое скрылось за собирающимися в пасмурном небе тучами.

– Далия, как ты себя чувствуешь? – откашлявшись, заговорила Юриэль.

Она протянула к Далии руку, чтобы помочь встать, но та грубо оттолкнула ее:

– Не трогай меня. Отойди.

– Эй, спокойнее, я не желаю зла. – Юри вновь потянулась к ней.

– Я сказала: уйди, грязная лгунья!

– Следи за своим языком, принцесса. Ты не во дворце, и нянчиться с тобой тут никто не будет. Хочешь утонуть в своих слезах и горе? Тогда могу добавить немного соли, скинув тебя за борт прямо сейчас.

Соно пустил смешок и, скрестив руки на груди, откинулся на высокую мачту. Юри оценивающе осмотрела поднявшуюся с пола Далию и, цокнув языком, подошла к Эвону.

– Ну что, принц Севера, как нам попасть к твоему отцу?

– Это ты нам скажи, сиаф! – громкий голос Далии разнесся эхом по кораблю и, улетая вдаль, слился с криком чаек. – Это тебе снятся вещие сны, а не нам.

– Они снятся мне очень редко, и я их не контролирую. Неужто ты не знаешь? Я не первый сиаф, которого ты повстречала. Не поверю, что при королевском дворе нет такой веселой игрушки.

– Господин Левиранс заглядывает в будущее человека, касаясь руки и невидимых нитей судьбы, переплетенных между пальцами. Эти нити, как струны, натягиваются и рвутся, и он может увидеть это. Узнать, что нас ждет.

– Что королевская семья Эверока умрет, он тоже предсказал?

– Я… Я не знаю… Он уже стар. – Далия обняла себя руками и отвернулась, пряча слезы.

Эвон не решился подойти к ней, чтобы успокоить. Он понял с первого раза: помощь ей не нужна, а значит, пусть справляется сама.

– Я не призываю сны, а вижу их, только когда святые этого хотят.

– Ты лгунья. Мать с отцом еще живы. Ты говоришь это специально, чтобы разозлить меня. А Юстин… Юстин пытался меня защитить. Я уверена в этом!

Соно, Юри и Эвон переглянулись. Они непонимающе искали ответ в глазах друг друга, надеясь, что им послышалось.

– Дэл, но ты же видела…

– Я не знаю, что видела. Но знаю Юстина, который никогда бы так со мной не поступил, – перебила Эвона Далия.

Все замолчали. И в этой тишине услышали скрип закрывающейся крышки трюма.

Завтрак был скудным. Лорд захватил последние припасы с кухни, и всем пришлось давиться зачерствевшим хлебом и кислыми зелеными яблоками. Совсем маленькая команда матросов во главе с капитаном сразу же разбежалась подготавливать корабль. Подняв якорь, они поймали попутный ветер и направились в сторону Большой земли.

Берк так и не вышел на завтрак: по словам лорда, он плохо переносил качку. Эвону пришлось спуститься в пропахшую рвотой маленькую каюту, где Берк сидел в углу и крепко обнимал деревянное ведро. Травник принес ему воду и мяту, которую заставил разжевать. Попросив у Паунда ненужный свиток, он оторвал от него кусочек бумаги, а затем, скатав его в шарик с острыми, почти как иглы, углами, примотал его к запястью Берка. Тот долго сопротивлялся, но все же поддался, когда почувствовал, что ему становится лучше. Этому Эвона научил придворный целитель Рокрэйна. Так он с легкостью мог отправляться в плавания по Незамерзающей реке на небольшом дракаре