Степан очнулся ночью. Парня придавило тело Сёмки Подгорного, с которым он шёл из Нижней Пустошки. Это и спасло его. Под телом убитого немцы не разглядели раненого Степана.

Он выбрался из-под Семёна. Попытался встать, но не смог. Ощупал себя. Были ранены ноги, да ещё пуля попала в правое плечо.

«Надо как-то выбираться отсюда, – подумал Степан, – только вот как? Для начала нужно уйти – „уйти, усмехнулся он“, но куда? Так, давай потихоньку, – уговаривал он сам себя, – до обочины доберёмся».

«Так, молодец», – сказал он сам себе, добравшись до края дороги. Перед ним была канава и он попытался осторожно спуститься туда. Но тело не слушалось и парень кувыркнулся вниз, ударившись о что-то мягкое. Нестерпимая боль пронзила всё тело, и он потерял сознание.

Очнулся от того что кто-то волок его по земле. Открыв глаза, увидел над собой парнишку лет тринадцати-четырнадцати. Степан застонал. Парень быстро присел.

– Очнулся, дядя?

– Очнулся, племяш. Ты откуда взялся?

– Да я в лесу хворост собирал, слышу – стреляют. Я сюда. А он вас, фашист, всех положил. Даже маленьких детей не пожалел. – Он шмыгнул носом. – А потом добивали вас всех. Когда они ушли я к дороге. Может, думаю, хоть кто-то жив остался. Слышу – кто-то стонет. Ну, я и притаился. А тут Вы на меня свалились. Я испужался и тёку давать. Но потом вернулся посмотреть. Слышу – дышите. Ну, я и поволок Вас в лес.

– Куда? – хрипло спросил Степан.

– В лес говорю, – повторил парнишка.

– А куда дальше? Ты же меня не утянешь, да и зачем.

– Так я к тятьке на кордон сбегаю, и мы Вас вынесем. Тятька у меня здоровенный, как Вы, – он гордо посмотрел на Степана, но тот снова потерял сознание.

Очнулся, когда его везли на телеге. Повернув голову направо, он увидел шагающего рядом паренька. Тот улыбнулся и подмигнул ему. Больше Степан ничего не увидел.

– Да ты, дурной, утопишь его, – услышал Степан густой голос. – Понемножку, понемножку давай пить. Больше губы смазывай. Вон как они у него, сердешного, пересохли.

– Да я и так немного даю, – услышал он знакомый голос.

Открыв глаза, Степан сразу же встретился с взглядом огромного, бородатого мужчины, смотрящего на него в упор.

– Отошёл маненько? – спросил тот.

Степан кивнул головой.

– Отошёл.

– Ну, вот и соколик. Где ранен-то?

– Вроде в плечо и ноги.

– В ноги… Это плохо.

– А что, в плечо лучше? – попытался пошутить Степан.

– Да как сказать! На плечах не ходют, а вот ноги… Ну, да что говорить-то, мы ж ничего не изменим? Нет. Так что будем лечить. Петруха, – обратился он к сыну, – давай тащи нож сапожный, спички и йод. Будем ревизию проводить. А ты покудова, выпей-ка наркозу. Может и полегчает, – сделал он заключение, давая Степану полкружки крепчайшего самогона. – Куды шёл-то, на восток аль на запад?

– Из колонны новобранцев, шли на Псков.

– Тю! На Псков! Там вокруг сплошной немецкий десант. На убой вас вели, как бычков на бойню. Совсем товарищи командиры башку потеряли. Вас в тыл надо было вести. Переодеть, обуть. Винтовки дать да патроны не забыть. А они вас прямо на немцев. Ох, и мудрёные у них головы, – он как-то обречёно покачал своей головой. – Ну, давай Петюня, режь ему штаны, ищи раны.

Долго их искать не пришлось. «Слава Богу», как выразился «папаша», пули прошли на вылет и не задели кости. Он крякнул, убрал запёкшуюся кровь влажной тряпкой, а потом, посмотрев на Степана, сказал: «Терпи», и капнул в одну, затем во вторую рану йод. Боль была необыкновенной, а «доктор» уже повернул Степана на живот и проделал ту же операцию с другой стороны ног. Затем он осмотрел правое плечо. Пуля, войдя спереди, не вышла со спины.