Входит Опал в пальто и с сумочкой.

– Привет, – неуверенно произносит Рене.

– Привет, – отвечает нейтральным тоном Опал.

Она кладет сумочку, снимает пальто, садится напротив него и наливает себе кофе.

– Выспалась? – интересуется Рене.

Она пьет кофе, потом кладет в тостер ломтики хлеба и достает из холодильника масло. У нее бегающий взгляд.

– Вчера, когда пришла твоя эсэмэс об ужине с патроном, мой патрон оказался у меня за спиной, прочел ее и говорит: «Раз твой друг вечером занят, я с радостью приглашаю вас в ресторан».

– Вот как?

– За десертом я предложила ему сеанс регрессивного гипноза.

Какое совпадение!

– Представь, он никогда ничего подобного не пробовал. Мы пошли к нему, и там…

Опал сомневается, надо ли продолжать. Тут тостер с шумом выбрасывает поджаренный хлеб, и она пользуется этим предлогом, чтобы улизнуть за тостами и медом.

– Ему захотелось узнать, в какой жизни мы с ним познакомились, потому что, едва меня увидев, он подумал, что уже меня знает.

Она намазывает на тост масло и мед.

– Все получилось. Он увидел себя в пещере, рисующим на стене двумя пальцами, которое макает в плошку с черно-красной жижей, похожей на кровь. Одет он был в звериные шкуры, у него были длинные волосы. В пещере позади него сидела женщина, она жарила на ветке-вертеле, лежавшем на двух сучках-подпорках, освежеванного кролика. Наверное, это была я. В пещере эхом разносилось шипение жира, капавшего в огонь. Мы не разговаривали и не смотрели друг на друга, потому что были сосредоточены на своих занятиях. Снаружи лил дождь, громыхал гром, небо разрезали молнии. Нам было уютно у горячего огня, в сухой пещере.

Опал жадно ест свой бутерброд, подливая себе кофе и глядя вдаль через иллюминатор баржи.

– Это была первая картина. Потом я предложила ему скачок во времени, дальше в прошлое, но в рамке этой же жизни – в какой-нибудь приятный момент его детства. Он увидел себя новорожденным, на руках у отца, в окружении женщин, криками поздравляющих роженицу. Разумеется, я не могла назвать ни эпоху, ни страну. Скорее всего, это было более пятнадцати тысяч лет назад, еще до зарождения земледелия, потому что мы жили в пещере.

– Примерно та эпоха, к которой относятся наскальные рисунки в пещерах Ласко? – предполагает Рене.

– На момент его рождения в его племени было полсотни человек. Я предложила ему представить момент нашей с ним встречи. Он был молод, лет тринадцати, я была его ровесницей. Наши родители принадлежали к разным племенам, они познакомили нас, чтобы наши племена заключили союз. Потом был праздник – наша свадьба. Мы ели мясо. Потом мы удалились от остальных, чтобы искупаться голышом в озере и заняться любовью среди папоротников.

– В тринадцать лет?

– В те времена люди созревали быстрее, что логично, ведь и умирали они еще молодыми. Но самое сильное впечатление оставил сам акт. Сначала он был очень неуклюжим, я тоже. Потом, лаская друг друга, мы сообразили, что к чему. Это было великолепно… Быстро, но великолепно. Я про первый раз. Потом он продолжил, и получилось еще лучше.

Она пьет кофе, Рене не сводит с нее глаз.

– И?..

Опал по-прежнему не смотрит ему в глаза. Он тоже жует, чтобы подбодриться.

– Я испытала оргазм.

Рене давится.

– Ты теперешняя или та доисторическая женщина, вышедшая замуж в тринадцать лет?

– Собственно… мы обе.

Рене никак не откашляется.

– То есть мы трое, – поправляется Опал. – Даже четверо, потому что кончили и он древний, и он теперешний.

Вот не думал, что можно найти регрессивному гипнозу такое применение! А главное, мне не приходило в голову, что это может привести к оргазму. Знаю, все современные технологии – телефон, компьютер, интернет – часто используют для удовлетворения всевозможных страстей, но чтобы регрессивный гипноз стал сексуальным инструментом… Нет, это уже слишком.