– Это недочет в эфире. Дыра, через которую можно выбраться. К примеру, кое-кто, – Аня выделила это слово. – Очень любит выбираться из эфира, вламывая по челюсти ближнему своему. Все бы ничего, только иногда этот «кто-то» ошибается и бьет по настоящему человеку!

– Это было всего один раз! К тому же я почти промазал, – Рэм звучал неуверенно. – Блин, я ведь уже извинялся. Да и нос у тебя быстро зажил, даже горбинки почти не осталось.

– Так вот, про дыры! – Аня повысила голос, показывая, что не хочет говорить об этом. – Такое случается, если ворон, который поймал тебя в эфир, недостаточно все продумал. Оставил какую-то лазейку, неточность.

– Думаю, ей необязательно это знать, она же не собирается идти в прорицатели, – встрял Рэм.

– Она сбежала из эфира! Если это не случайность, мы обязаны ее хотя бы показать всем.

– Да она же не видит ничего!

– Ты, болван, тоже много чего не видишь, хотя с глазами у тебя все в порядке! – вспылила Аня.

Повисло молчание. Я кашлянула.

– Просто чтоб вы знали… я не поняла ничего из сказанного.

Аня села рядом и положила руку мне на запястье, где держались часы.

– Прости, Аврора. Мне впервые приходится объяснять… Все это не так уж просто. Давай начну с того, что я – прорицатель.

– Ясновидящая? – спросила я.

– Не совсем. Прорицатели – те, кто может заглядывать чуть дальше, чем обычные люди. В прошлое, будущее, в чужую голову. Я, например, из последних. Если я достаточно много узнаю о человеке, то могу вжиться в его роль, начать мыслить, как он. Предугадывать действия. Но это лишь моя особенность, другие прорицатели имеют иные таланты. Кто-то пользуется картами Таро, другие слышат голоса, третьи и вовсе ничего не знают о будущем, зато умеют создавать эфиры.

– А Рэм?

Я почувствовала, как ее рука дернулась.

– Он не прорицатель. Рэм вор, обычный человек. Он добывает для нас омены. Предметы, впитавшие достаточно эмоций, событий, чтобы стать чем-то вроде амулета. Иногда люди без способностей бывают полезнее прорицателей, они не связаны никакими законами.

– Опять не понимаю…

Аня щелкнула ногтем по моим часам.

– Вот один из оменов. Не самый сильный, кстати, но достаточно мощный, чтобы за ним начали охоту вороны. Но давай сначала разберемся с оменами, – мне показалось, что в интонации Ани я различила лекторские нотки. Рэм сказал, что ей шестнадцать. Может быть, она учится на преподавателя? – Бывало ли у тебя такое, что какая-нибудь вещь становилась словно талисманом? Счастливое платье, в котором все получается, или удачливая ручка, которой все экзамены пишешь только на пятерки?

– У меня была игрушка. Говорящая лисичка, – я вспомнила ее до малейших деталей: выцветшая от времени, с севшей батарейкой в плюшевой груди, из-за чего лисьи фразы тянулись, словно замедленная запись. – Я брала ее в детстве в больницы, каждый раз. Вроде как талисман. Когда я забывала игрушку, мне рассказывали страшные диагнозы, а проверка зрения проходила хуже. Зато когда лисичка была со мной, врачи становились добрые, да и больница не такой страшной казалась…

– Возможно, это был омен, – подтвердила Аня. – Они встречаются повсюду. Но эта игрушка подходила только тебе, другому человеку она вряд ли помогла бы. Впрочем, скорее всего, это был слабый омен. Они помогают только чуть-чуть, в каких-то мелочах. Мы, прорицатели, ищем вещи посильнее. Такие, что могут пробудить в людях спящий талант, помочь справиться с тяжелой болезнью. Иногда омены дают какие-то магические способности, но таких на земле очень мало. Вот у Рэма, например, сейчас омен, который делает воровской талант лучше. Он может снять с тебя часы, а ты и не заметишь. Рэм, дай Авроре посмотреть. Только аккуратнее, чтобы омен не коснулся часов.