Студенты не наедались досыта, однако дефицит – не голод, а молодость брала свое. Несмотря на застой экономики, молодежь Союза все же находила время и поводы для развлечений и веселья.

В летнюю пору в Сургуте вечера в привычном понимании не наступают и ночами там так же светло, как днем. Поэтому, когда после работы студенты собирались возле недостроенных мастерских и, установив наскоро сбитые лавки, устраивали посиделки и танцы прямо на вязком для ног песке, было светло, как днем.

Молодость – это музыка, и ни один студенческий строительный отряд не мог существовать без пары-тройки гитар. Так было и в Сургуте, но еще, к всеобщему удивлению, кто-то притащил к лавкам старое пианино. Откуда взялся этот громоздкий инструмент, никто не знал, но в среде представителей культуры нашелся неплохой пианист. Он настроил пианино, наскоро сыгрался с гитаристами, плюс пару весельчаков, отбивающих ритм на ведрах и банках, – и образовался музыкальный бенд, который развлекал молодежь вполне приличным исполнением популярных в то время мелодий.

На таких вечеринках и приметили друг друга будущие мама и папа Марии. Вернее, вначале молодой чернявый армянин обратил внимание на девушку с длинной косой шоколадного цвета, подошедшую с подругами на звуки Yesterday. В одну секунду, кроме нее, он больше никого не видел. Это была любовь с первого взгляда, та, которая приходит неожиданно и парализует человека, делая его мучительно счастливым. Молодые мужчины, особенно сильные и уверенные в себе, в такие минуты испытывают оцепенение. Их поражает внезапная скромность, они замыкаются в себе и, пока любовь безответна, могут дойти даже до самоуничижения.

Влюбленный армянин в полной мере испытал мучительную силу своей первой любви. Уже утром, после бессонной ночи, он был уверен, что недостаточно красив и умен, что беден и не достоин такой красивой девушки. С таким настроением парень отправился работать на участок и, даже не надев защитных рукавиц, в голом торсе с безумной страстью хватал едкую, врезающуюся в тело стекловату и, царапая и раня свою смуглую кожу, неистово обкручивал ею трубы. Уже к обеду он весь покрылся мелкими кровоточащими царапинами и порезами.

Увидев это, настойчивые друзья выведали у него причину и вечером, переговорив с ребятами из Николаевского кораблестроительного, подвели парня для знакомства к той самой дивчине.

– Ван, – произнес он, протягивая руку.

– Ваня? – переспросила она.

– Нет, Ван, – настойчиво повторил он.

– Ван – так Ван, – безразлично повторила она и вдруг, рассмеявшись, дернула его за рукав, весело стрельнула взглядом и шепотом предложила:

– Пошли танцевать.

Их первый в жизни танец они танцевали под популярную тогда песню «Машины времени», когда все студенты хором пели припев: «Вот новый поворот, и мотор ревет, что он нам несет? Пропасть или взлет, омут или брод…» И эти слова в который раз своевременно и метко попадали в смысл зарождающихся отношений молодой танцующей пары.

Несмотря на бойкую мелодию, она обняла его за израненную шею и стала танцевать медленно, а он, не чувствуя боли, смотрел только на нее. Этот взгляд, обещающий долгожданную нежную любовь, притягивал, и девушка, утопая в глубине его зеленых глаз, постепенно начала влюбляться.

Дальше все было так, как и должно быть. Они стали встречаться каждый вечер, то заходя вместе на танцы, то уединяясь. Их чувства разгорались, и очень скоро пламя любви сожгло терпение, стыд и все барьеры. В те дни родители Марии пережили самый романтический период в их жизни.

В конце лета студенты разъехались. Расстались и влюбленные. В самый последний день, когда вещи были сложены и приехал автобус, чтобы отвезти студентов в аэропорт, она шепнула ему, что, возможно, беременна. Ван поступил как настоящий мужчина. Через несколько дней он приехал в город Николаев со своим отцом и в лучших армянских традициях, с песнями и подарками, сделал ей предложение. Вскоре сыграли студенческую свадьбу, а в марте следующего года у молодых родилась девочка, которой дали имя Мария, а мама стала называть дочку по-своему – Маришкой.