– Вы из Видессоса, не правда ли?

– Нет, это не так, – ответил Кекамнеос, произнося слова со старинным акцентом. – Я посол Его Величества Короля Сиреолиса из Агдера. Кстати говоря, по рождению он выше, чем большинство дворян в этом жалком городе.

Человек из Агдера надменно посмотрел вокруг, как бы проверяя, осмелится ли кто-нибудь возражать ему. Посол говорил с редкой для этого города прямотой, но, как большинство северян, он был немногословен и после каждой фразы погружался в мрачное молчание.

Второй сосед Марка толкнул его в бок.

– Вы, наверное, подумали, что старик Катаколон проглотил трость? – прошептал он, улыбаясь. – А, вы не знаете, кто я такой? Мое имя – Тасо Ванес, я посланник кагана Вологеса из Катриша и обладаю дипломатической неприкосновенностью. Кроме того, Кекамнеос уже много лет называет меня сумасшедшим, не так ли, старый плут?

– Ты этого заслуживаешь, – проворчал Кекамнеос, но на его жестком лице мелькнула усмешка. Видимо, он привык прощать Ванесу многое.

Болтун-посланник снова повернулся к Скавру.

– Я видел, как вы восхищались моей бородой несколько минут назад.

Вообще-то это не было правдой, и Марк думал совсем о другом, глядя на неровную бородку посла.

– Да, я… – начал он.

– Ужасно, не правда ли? Мой повелитель Вологес думает, что из-за нее я буду выглядеть как настоящий камор, а не как видессианин из простонародья. Можно подумать, что мне это угрожает. – Он ткнул пальцем в эмиссара Каганата Татагуш. – Эй, Гавтруз, мясная бочка, ты еще не напился?

– Нет еще, – ответил Гавтруз, который был похож на бородатый валун. – Но пьян я буду, можешь не сомневаться.

– Экая свинья, – сказал Тасо. – Но приятная свинья и хороший товарищ. Он может говорить на чистейшем видессианском, если захочет, но это случается не так часто.

Слегка растерявшийся от болтовни катриша Марк обрадовался, когда внесли подносы с едой. Чаще других подавали блюда из рыбы, что не удивило его: море было у самого города и в изобилии снабжало горожан своими дарами. Марк увидел знакомого с детства жареного тунца, акульи плавники, омаров под лимонным соусом, а также большое блюдо с крабами, креветками и раками. И, конечно же, устрицы.

Виридовкис, сидящий недалеко от Марка, взял одну из устриц с блюда с колотым льдом и, подозрительно взглянув на нее, проглотил. Похоже, результат не принес ему удовлетворения. Он покосился на девушку, сидевшую рядом с ним, и сказал Марку:

– Если уж приходится есть вот такое, то лучше употреблять это в теплом виде.

Марк поперхнулся. Он подумал, что кельт мог бы изменить своей обычной бестактности, хотя бы ради Принцессы Алипии, которая сидела напротив. Между тем она спросила:

– Что ваш друг думает об этих устрицах?

Марк вдруг понял, что Виридовикс говорил по-латыни. «Ну что, дурень, – сказал он сам себе, – а ты-то думал, что музыка – плохая тема для разговора. Как ты собираешься объяснить Принцессе это?»

Ему пришлось увильнуть от прямого ответа.

– Он сказал, что предпочитает устриц теплыми, Ваше Высочество.

– Странно. Почему такое невинное замечание так ошеломило тебя? – произнесла она и, к его облегчению, оставила трибуна в покое.

Седовласый слуга осторожно тронул Марка за плечо. Поставив перед ним небольшое фарфоровое блюдо, он прошептал:

– Сельдь в винном соусе, мой господин. От Его Высочества Севастоса. Его Высочество сказал, что это восхитительно.

Слишком хорошо помня встречу с Севастосом, Марк взглянул на Варданеса Сфранцеза. Тот поднял руку в дружеском приветствии. Трибун понял, что обязан попробовать рыбку, но он не мог забыть, как хищно оскалился министр на смотре в казарме. Римлянин вздохнул и взял кусочек. Рыбка была очень вкусной.