Не удержавшись, он вернулся в комнату, стараясь без скрипа открыть межкомнатную дверь. Девушка спала на животе, развалившись на всю кровать звездочкой. Ступня в носке торчала из-под одеяла, а волосы упали на лицо. Чем не безмятежность? В воздухе витал запах теплой кожи, слегка потной после сна. Запах живого тела.

Он обязательно ее поцелует, когда она проснется. Иначе умрет сам.

Помятая и с мешками под глазами, Ярослава молча проползла в ванную, не обратив на гостя никакого внимания. Коля щелкнул по выключателю чайника и отложил ту самую книгу на стол, которой убивал время последние три часа. Достал тарелку. Вилку. Налил из заварника чай в кружку.

Она вышла минут через двадцать, переодевшись в домашний халат, под которым, судя по выступающей груди, ничего не было. Мокрые волосы пахли персиком, и он зацепился за этот аромат, когда девушка проходила мимо него.

– Вкусно пахнет, – сказала она, нависая над плитой.

– Я завтрак сделал.

– Продуктов же не было.

– Сходил до магазина.

– Тебе не лень было…

– Надеюсь, ты ешь запеканки.

– Если это не картошка, то да.

– Это творог.

– Прекрасно.

Они сидели друг напротив друга. Он молча смотрел, как она ела, размазывая вилкой по тарелке остатки сгущенного молока и кусочки изюма.

– Никогда в жизни больше не буду готовить. Нанимаю тебя домашним поваром, – промурлыкала девушка, запивая чаем набитый едой рот.

– Понравилось? – не без гордости спросил молодой человек.

– Очень, – она подняла взгляд, смущаясь. – Ты сам-то поел?

– Давно. Скоро обедать нужно будет. Кстати…

Он хотел сказать про суп, который теперь стоит в ее холодильнике, но его перебили.

– Можно я тебя поцелую?

В воздухе искрило электричество. Кажется, он успел только кивнуть, неловко пряча глаза от халата, когда Яра приблизилась, присаживаясь на колени. Когда поцеловала, и мир вокруг растворился.

Было сладко, потому что на языке осталась сгущенка.

И тепло.

Девушка жадно глотала воздух, извиваясь в его руках. Хотелось всего и сразу. Но он отпрянул, сдерживая себя и сжимая пальцы в кулаки.

– Погоди. Давай… не будем торопиться.

Пару раз хлопнув ресницами, она мелко закивала, укладывая на плечо свою тяжелую голову.

В руках стало липко – это собственная кровь выступала из ран, оставленных ногтями.

Говорят, все идет из детства.

Говорят, если ребенок начинает издеваться над животными – это первые звоночки, чтобы задуматься. Но он никогда не был садистом. И животных всегда любил и защищал от детворы, что бросала в бродячих щенят палки. Тогда почему все вышло именно так? Почему из миллиона людей – он?

Сколько не задавай вопросов, все одно – тишина и безответственность. Винить некого, разве что матушку природу.

Его взгляд всегда был глубже и осмысленнее, чем у других детей. Он чаще задавал вопросы, влезал в диалоги взрослых, требовал больше внимания к себе. Или целиком уходил в одиночество, мог часами сидеть на лавочке, не двигаясь, и наблюдать за снующими вдоль пруда утками. Он был таким же обычным, как и все.

Вот только соседская детвора все равно избегала его. Будучи взрослым, он понял: есть такие ощущения, которые нельзя описать. Интуиция. Дети интуитивно чувствовали, что он другой. Наблюдая за их реакцией, мальчик и сам начинал догадываться, бросив безуспешные попытки к сближению со сверстниками. Как оказалось, так даже проще.

Все идет из детства. Пьющие родители, злобный патриархальный отец, истеричная мать, избиения и ругань, травля. Ничего из этого. Ничего. Примерная и спокойная семья. Не ругались в присутствии сына, не употребляли мат в разговорной речи, излишне не жалели, но и в обиду не давали. Не скупались на подарки, кружки и развлечения. Отдавали своему малышу всю любовь, оставляя себе лишь крохи. Перестав любить друг друга, сохраняли брак и уважение, чтобы ребенок рос в полной семье.