– Нам нельзя в азартные, – хитро улыбнулся Байщегул и подергал себя за бороду, – Карабек так говорит: «Играть в азартные игры – харам».

– Татарской мечети старик мулла?

– А знаешь, что он казанлы своим еще говорит? – вдруг стал серьезным Байщегул. – Что в карты своим между собой играть нельзя, а с русскими можно. Газават вроде бы как. Но проигрывать нельзя. Раз сел играть с иноверцами, то выигрывать нужно. Вот!

– Хитро, – согласился Егоров, выглядывая из-за бани, как обстоят дела у столика, – хитрый у вас мулла.

– Да он не наш, – беря с подноса стакан с водкой, сказал Байщегул, – надоел всем. За здоровье!

– Угу, – подхватил Егоров и смачно закусил соленым огурцом.

Кубрин, слушая Тропицкого, смотрел на свою дачу. Строил долго, каменную, с длинной верандой из темного толстого стекла. Хотел, чтоб как на Волге видел: дача с чердачком, белым цветом покрашена, а с дачи выход на речку сразу, пирс. Рядом с пирсом баня рубленая. Так и вышло. Стоит дом со входом при колоннах, с верхними поясами и угловым рустом по всем сторонам. Перед входом газонная трава, вдоль реки пляж. Можно бы в бадминтон или теннис играть. А получается только в городки. Силин еле на ногах стоит, приехал за помощью денежной, да Егоров бородатый с Байщегулом рядом всегда крутятся, играть не играют, а слушать любят… Но такое, как сегодня, не для их ушей – Тропицкий дело говорит, ротмистра Асанова с караваном нет, а это значит, что с секретным документом могут начаться большие проблемы!

– И выходит посему, – заканчивал Тропицкий, – Василий Христофорович либо сам сбег, либо убит. Но об этом узнаем, когда караванщик ко мне в управу придет.

– Караванщика как величать?

Кубрин наконец-то оторвался взглядом от дачного дома и, взяв графин, разлил по фужерам ягодное вино.

– Документы как должны были передать тебе?

Уездный начальник пригубил вино.

– Халил. По договоренности ротмистр должен был… – Тропицкий слегка замялся, – убрать Халила и сам документ к вам на дачу доставить. А зашел только Халил и…

– И?

– И три верблюда.

– А почему три? – Кубрин тоже отпил из фужера. – Зачем ему для одного документа целых три верблюда?

– Прикрытие, – Тропицкий закинул ногу на ногу, – Асанов, опять же, страховался по дороге. Мало ли что.

– Дела!

– Дела! – повторил за Кубриным Тропицкий. – Дела-а…

– И как решать эти дела? – Степан Константинович вопросительно взглянул на Андрея Ивановича. – Ты вот сам говоришь, что вместо одного документа два вьюка привез бумаг.

– Во-первых, – Тропицкий зажал мизинец, – Кривца, помощника своего, за Халилом отправлю. Во-вторых, – он зажал сразу безымянный и указательный пальцы, – если Асанов и вправду сбег или убит, то выпытаю у Халила, где это случилось, ну и, в-третьих, разворошу вьюки, найду что треба.

Кубрин сжал биту так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– А если затерялся документ в туркменских мешках? Зачем этого Халила убирать нужно было? Нельзя все по-нормальному делать? Привез, доставлен документ, караванщика на покой… А теперь, я уверен, ни от Халила ничего не узнаем, ни ротмистра нет! Ты, Андрей Иванович, не засиделся ли на своем месте? А?

Тропицкий выпрямился на стуле, хрустнул шеей.

– Считаете, не справляюсь с обязанностями? Воля ваша! Сегодня же рапорт на стол положу-с. Но, прошу заметить, доставка секретных документов не входит в обязанности уездного начальника! Город – да! Порядок в городе за мной. А вот игры шпионские, это увольте. Убийство Халила не моя прихоть, на нем настаивал ротмистр. С документом секретным я тоже не ознакомлен. Вы поручили найти способ доставки, я нашел. Как вы знаете, в долгу-с у вас, за помощь с лечением Матрены Павловны. Вы попросили, я отказать не мог. Но давить и шантажировать меня этим не дам!