Жена Бернара-Франсуа подвергала серьезному испытанию жизненную философию мужа и его терпение. Красавица с правильными, тонкими, даже несколько острыми чертами лица, кокетка, нередко чопорная и холодная, она была женщиной энергичной, но суровой. Госпожа Бальзак получила хорошее воспитание у монахинь обители Святого Гервасия в Париже. Подобно матери, она верила в оккультные науки, колдовство и ясновидение.

Семейство Бальзак жило на широкую ногу. Когда была открыта подписка с целью основать лицей в Туре, гражданин Бальзак пожертвовал 1300 франков, префект – 1000 франков, архиепископ – 600 франков. Помимо ренты и доходов, которые приносила ферма жены, Бернар-Франсуа получал жалованье в нескольких местах. Померель, который был знаком с ним «по трудам и походам», назначил Бальзака помощником мэра в Туре и попечителем богоугодных заведений.

Супруги сперва проживали на улице Итальянской Армии, снимая там дом. 20 мая 1798 года, через год и три месяца после свадьбы, Лора Бальзак родила сына, которого она пожелала кормить грудью сама, но младенец прожил всего месяц и три дня. Вот почему, когда 20 мая 1799 года в семействе Бальзак родился второй ребенок, Оноре, родители поручили его кормилице – жене жандарма в селении Сен-Сир-сюр-Луар. Еще через год ей же отдали и сестренку Оноре, Лору, появившуюся на свет 29 сентября 1800 года.

Бальзак никогда не мог простить матери, что она удалила его от себя.

«Каким физическим или духовным недостатком вызвал я холодность матери? Чему я обязан своим появлением на свет? Чувству ли долга родителей или случаю? Не успел я родиться, как меня отправили в деревню и отдали на воспитание кормилице; семья не вспоминала о моем существовании в течение трех лет; вернувшись же в отчий дом, я был таким несчастным и заброшенным, что вызывал невольное сострадание окружающих»[5].

В действительности же госпожа Бальзак, напуганная смертью первого ребенка, которого она сама кормила грудью, на сей раз подчинилась распространенному в те времена обычаю. Правда, надо признать, что, хотя дети ее жили неподалеку, молодая мать редко их навещала.

Кормилица Оноре и Лоры была славная женщина. К несчастью, ее муж выпивал и, захмелев, буянил. Все же Бальзак сохранил на редкость приятные воспоминания о пригорке на берегу Луары, где они жили, и о том, как он с утра до вечера сооружал там «из камешков и прибрежного ила игрушечные замки», а главное – о своей «помощнице в строительных работах», сестренке Лоре, «прелестной, как Мадонна Рафаэля». Сдержанность родителей привела к тому, что его братские чувства к ней стали особенно нежными. Лора Сюрвиль вспоминает:

«Я была всего двумя годами моложе Оноре[6], родители относились ко мне так же, как и к нему; мы воспитывались вместе и горячо любили друг друга; с раннего детства я запомнила, как нежно он был ко мне привязан. До сих пор не забыла, с какой быстротой прибегал он всегда на помощь, боясь, что я ушибусь, скатившись с трех неровных высоких ступенек лестницы без перил, которая вела из комнаты нашей кормилицы в сад! Его трогательная опека продолжалась и в отчем доме, там он не раз позволял наказывать себя вместо меня, не выдавая моей вины. Когда я успевала сознаться в совершенном проступке, он требовал: „В другой раз ничего не говори, пусть лучше бранят меня, а не тебя!“»

Оноре несколько лет прожил в селении, белые домики которого выстроились в ряд вдоль высокого берега Луары, «обсаженного великолепными тополями с негромко шелестевшей листвой». Широкая река катила свои воды между песчаными отмелями и зелеными островками. Мальчик любовался очаровательными пейзажами, «где царит не величавая и могучая, а наивная красота природы». На противоположном берегу убегали вдаль «бархатистые, в белых пятнах» холмы – там уступами располагались замки. «Первые мои взгляды устремлялись к твоему чистому небу, по которому бежали легкие облака». Ландшафтам Турени предстояло на всю жизнь остаться для Бальзака идеалом прекрасного, чудесным обрамлением самой нежной любви.