Поэтому, когда он рассказал, как демократия порождает тиранов, и описал чрезмерную свободу демократии как ее конец, Глаукс сказал: "Сократ: Ιΐάνυ γε. καϊ έγωγε σύτης λέγω. Эти вещи служат для облегчения перехода от одного предмета к другому, и не всякому будет легко принять их в том виде, в каком они сказаны. Примечание Г. Шнайдера к этому отрывку: "Ибо он не произвольно, небрежно или по выбору, но менее озабоченно следит за порядком и временем своих высказываний, так что он советует Адунанту говорить в привычной беседе, и потому" не выносит Сократа на слова о равенстве женщин и мужчин, что он почти забывает об этом. Ср. кн. V. с. 451, B, G. и VIII. 571 . В этом Сократе мы тоже обнаруживаем притворство, где бы мы его ни встретили. Но если мы хотим правильно оценить характер диалога, его необходимо заметить. Нет необходимости подробно останавливаться на этой части диалога, но достаточно упомянуть здесь отрывок, который, хотя и чужд обсуждению, в котором мы сейчас находимся, не следует, если угодно, игнорировать, чтобы правильно понять, как начало десятой книги связано с остальной частью рассуждения. Но он говорит так: οὐκ ἐτός, ἦν δ᾽ ἐγώ, ἥ τε τραγῳδία ὅλως σοφὸν δοκεῖ εἶναι καὶ ὁ Εὐριπίδης διαφέρων ἐν αὐτῇ. τί δή; ὅτι καὶ τοῦτο πυκνῆς διανοίας ἐχόμενον ἐφθέγξατο, ὡς  ἄρα ‘σοφοὶ τύραννοὶ εἰσι ‘τῶν σοφῶν συνουσίᾳ.' καὶ ἔλεγε δῆλον ὅτι τούτους εἶναι τοὺς σοφοὺς οἷς σύνεστιν. καὶ ὡς ἰσόθεόν γ᾽, ἔφη, τὴν τυραννίδα ἐγκωμιάζει, καὶ ἕτερα πολλά, καὶ οὗτος καὶ οἱ ἄλλοι ποιηταί. τοιγάρτοι, ἔφην, ἅτε σοφοὶ ὄντες οἱ τῆς τραγῳδίας ποιηταὶ συγγιγνώσκουσιν ἡμῖν τε καὶ ἐκείνοις ὅσοι ἡμῶν ἐγγὺς πολιτεύονται, ὅτι αὐτοὺς εἰς τὴν πολιτείαν οὐ παραδεξόμεθα ἅτε τυραννίδος ὑμνητάς. οἶμαι ἔγωγ᾽, ἔφη, συγγιγνώσκουσιν ὅσοιπέρ γε αὐτῶν  κομψοί. εἰς δέ γε οἶμαι τὰς ἄλλας περιιόντες πόλεις, συλλέγοντες τοὺς ὄχλους, καλὰς φωνὰς καὶ μεγάλας καὶ πιθανὰς μισθωσάμενοι, εἰς τυραννίδας τε καὶ δημοκρατίας ἕλκουσι τὰς πολιτείας. μάλα γε. οὐκοῦν καὶ προσέτι τούτων μισθοὺς λαμβάνουσι καὶ τιμῶνται, μάλιστα μέν, ὥσπερ τὸ εἰκός, ὑπὸ τυράννων, δεύτερον δὲ ὑπὸ δημοκρατίας: ὅσῳ δ᾽ ἂν ἀνωτέρω ἴωσιν πρὸς  τὸ ἄναντες τῶν πολιτειῶν, μᾶλλον ἀπαγορεύει αὐτῶν ἡ τιμή, ὥσπερ ὑπὸ ἄσθματος ἀδυνατοῦσα πορεύεσθαι. πάνυ μὲν οὖν. ἀλλὰ δή, εἶπον, ἐνταῦθα μὲν ἐξέβημεν. Cf. ρ. 568, Α. St. И посмотрите, как быстро Платон возвращается на путь, когда сбивается с него.

Показано, что конец восьмой книги помещен в правильное место

Если в каком-либо другом месте, то уж точно в этом, мнение Шлейера о произведении, распространенном в книгах, можно было бы принять за истину, то это с. 5. выявлено: «Книги Alie iibrigen обрываются так в ситуации судебного процесса, что даже некоторые фигуры речи не могут быть обращены для обозначения заключения или вступления.» Ибо описание тиранического человека, которое, по-видимому, относится к этому обсуждению четырех различных государств и их происхождения и природы, а также четырех различных видов людей и их происхождения и природы, читается не в восьмой книге, а в заключении в девятой. Но наше затруднение, касающееся заключения произведения, также легко разрешимо. Ведь если произведение сосредоточено на Республике, то четыре формы правления – тимократия, олигархия, демократия и тирания – и их происхождение и природа, конечно, составляют итог восьмой книги, и Платон только для этой цели описал происхождение и природу отдельных людей, так как казалось, что происхождение и природа государств могут быть лучше поняты и, так сказать, психологически объяснены таким образом. Поэтому описание тиранического человека также относится к этому обсуждению, но поскольку Платон описал саму тиранию, которая лишь частично поддерживала обсуждение тиранического человека, основная цель этой книги была сведена к концу. Поэтому восьмая книга завершается такими словами: Τί οὖν; εἶπον: οὐκ ἐμμελῶς ἡμῖν εἰρήσεται, ἐὰν φῶμεν ἱκανῶς διεληλυθέναι ὡς μεταβαίνει τυραννὶς ἐκ δημοκρατίας, γενομένη τε οἵα ἐστίν.