Новым в прокурорской деятельности стало установление судебного контроля законности и обоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, инициированное Верховным Судом РФ, которая на стадии предварительного расследования по абсолютному большинству уголовных дел применялась с санкции прокурора.

Новелла была воспринята неоднозначно и прежде всего самой прокуратурой, что во многом было обусловлено отсутствием в уголовно-процессуальном законодательстве соответствующей правовой нормы. Поступавшие жалобы на необоснованность ареста традиционно рассматривались прокурором, то есть органом, который его и санкционировал, а потому большинство таких обращений оставлялись без удовлетворения.

Однако в октябре 1991 г. Верховный Суд РФ принял к своему рассмотрению жалобу адвоката А. В. Клигмана на заключение под стражу его подзащитного В. Ф. Грушко (обвиняемого по уголовному делу ГКЧП), основываясь на Декларации о государственном суверенитете РСФСР, объявившей приверженность РСФСР общепризнанным принципам международного права, в частности, Международному пакту о гражданских и политических правах, принятому резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 2200 А (XXI) от 16 декабря 1966 г., ч. 1 ст. 9 которого гласит: каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно.

Именно с этого времени стала формироваться практика судебного контроля законности и обоснованности ареста и заключения под стражу в качестве меры пресечения, санкционированных прокуратурой. Так, если в 1992 г. судами было рассмотрено 14387 жалоб на аресты и заключение под стражу с санкции прокуроров, то в 1996 г. – 71373 таких жалобы. Одновременно уменьшалось число удовлетворенных жалоб, что стало положительным результатом введения судебного контроля и повышения принципиальности прокуроров к даче санкций[24].

В дальнейшем вопросы применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, ареста, продления их сроков, а также производства обысков, прослушивания телефонных переговоров, контроля переписки, почтовых отправления и телеграфных сообщений были выведены из ведения прокуратуры и перешли к компетенции судебной власти.

Следует также отметить, что в первоначальной редакции Закона РФ 11 марта 1992 г. «О прокуратуре Российской Федерации» Генеральный прокурор наделялся правом законодательной инициативы, полномочиями по внесению представлений в Конституционный Суд РФ, если он усматривал в постановлении Пленума Верховного Суда РФ несоответствие Конституции РФ и по другим вопросам. Конституция РФ (1993) указанных полномочий Генеральному прокурору РФ не предоставляла.

Однако положение стало меняться. В государстве и обществе возобладала точка зрения о том, что по мере развития Российской Федерации как демократического правового государства значение института законности будет неизбежно возрастать. Это сразу повлекло существенную корректировку правовой и организационной регламентации прокурорской деятельности, а также статуса самой прокуратуры как важного государственного правозащитного института.

В редакции Закона о прокуратуре РФ от 17 ноября 1995 г. № 168-ФЗ многие положения закона о прокуратуре 1992 г. были существенно переработаны и дополнены, в результате был определен более высокий статус, как для прокуратуры, так и для прокурорских работников. Сменились акценты в прокурорской деятельности: центральное место было отведено защите прав и свобод человека и гражданина, что стало составной частью всех надзорных и иных функций прокурорской деятельности.