Услышав звонок в дверь, она обнаружила Раису в элегантном, черном брючном костюме, рубашке в тонкую серую полоску и туфлях на низком каблуке. Но от главного потрясения она застыла, как вкопанная на пороге. Голова Раисы была обрита наголо.

– Ну, подруга, заценила, может впустишь?

– Ой, Раечка, потрясающе, – вышла из ступора Катя.

– Надоели они мне, телепаются, возни с ними много, а толку мало.

– Ты потрясающе выглядишь!

– Так тебе мой прикид понравился, не ожидала? А ты во что вырядилась? Чтоб мне угодить? Все вижу. Марш переодеваться. Платье одевай, волосы распусти. Так и пойдем, пусть все думают, что мы – лесбиянки, – захохотала Раиса.

Катя вздрогнула и пошла переодеваться.

– Вот это совсем другое дело! Это мужики должны брюки носить да прокурор Баринова, – захохотала она.

– Спасибо, Раечка. Я ведь на самом деле брюки не люблю.

– Вот и хорошо, пускай мне завидуют, вот какой я подругой обзавелась…

– Смотри, что я тебе подарю, – Катя вложила в кармашек пиджака Раисы белый платочек, в серую полоску.

– Ну, угодила! Ты где взяла? – поцеловала она Катю.

– Да это пустяк, Раюша, он от моего серого костюма с юбкой. Вот только он с моими инициалами, – смутилась Катя, – я сама вышила…

– Ну, ты мастерица, а я иголку в руках сроду не держала.

– Раечка, ты есть будешь?

– Легкого чего-нибудь…

– У меня грибы со сливками в горшочках…

– Давай, давай, это то, что надо, – воскликнула Раиса, снимая пиджак. Катя передала ей большую льняную салфетку.

– Дай-ка, подруга, еще одну, а то обляпаю костюм. А ты что ли, кушать не будешь? – удивилась она.

– Я только сок выпью. Я ела днем, а после грибов со сливками ужина мне не положено.

– Да ты, подруга, с ума сошла. Куда твой муж смотрит? Он что, собака, чтоб на кости бросаться? – с таким серьезным видом спросила Раиса, что Катя долго хохотала.

– Я утром съездила на кладбище к Баринову. Я всегда батю по субботам навещаю. Цветы привезла, коньяка в стакан налила. Не боись, – перехватила она испуганный взгляд Катерины, – сама ни-ни. Ты для меня как «святой Грааль», не разобью.

Когда они уселись на свои места в партере, Рая оглядела зал.

– Ни одного свободного места. А те, что у стенки стоят, так и будут весь спектакль стоять?

– У них, наверное, входные билеты. Кому повезет, сядут, на свободные места, а остальные…

Народ все подходил и подходил, прошло еще минут двадцать, наконец, голос из динамика попросил отключить мобильники, и режиссер спектакля объявил, что роли «служанок», согласно мнению автора пьесы должны играть «мужчины и только мужчины». Последовали аплодисменты.

– Ну, молодца, – протянула Рая, – оторвемся сегодня, – и обняла Катю так, что у той хрустнули кости.

– Больно, Раечка! – воскликнула Катя.

– Извини, балеринка, я же штангу нянчу, не знала? – пробормотала Рая.

Необычная пластика и мимика актеров, их тягучая и капризная, с извивами интонация увлекли не только Катю, но и Раису.

– Плясать охота, – сообщила она, и уже в конце спектакля, заворожено глядя на сольный танец, вытащила из кармана фляжку и отхлебнула из нее. Катя почувствовала запах коньяка, посмотрела на Раю, но та глядела на сцену, не замечая ничего вокруг.

– Ты не можешь сесть за руль, – сказала она Рае у машины.

– Это почему же?

– Ты коньяк пила, – сказала Катя.

– Да я трезвая как стеклышко.

– Ты пила во время сольного танца!

– Ты смотри, я машинально. Права взяла с собой? – спросила Рая.

– Конечно.

– Предусмотрительная. Доедем до тебя, а там я с закрытыми глазами домой доберусь.

– Будет по другому, – сообщила ей Катя, – я довезу тебя, а себе вызову такси, – сказала она, доставая мобильник.