– Ну что? – спросил меня Степаныч, когда я вернулся и сел на пассажирское сиденье.

– Все нормально, – сказал я, отдавая шоферу постановления. – Все сдал.

– Что сказали? – поинтересовался Степаныч.

– Сказали следователю, чтобы сперму сушил! – не смог удержаться я от того, чтобы не поделиться приятным известием.

– Да? – меланхолично переспросил Степаныч. – Ну, это не удивительно.

Какие выводы из глубокомысленного пожелания сделал для себя Степаныч, я так и не узнал, поскольку ничего больше он не сказал. Но, с другой стороны, я не особо и стремился узнать его мнение. Я представлял себе Воцйоба, сушащего у себя в кабинете сперму, и улыбался.

Дорога до второй экспертизы заняла примерно столько же времени, сколько и до первой, хотя, преодолели при этом мы расстояние вдвое, если не втрое меньше. Виной всему стали городские пробки, которые в центре в это время были обычным явлением. В итоге, мы приехали где-то к четырем часам, и я подумал о том, что, если обратно я буду добираться своим ходом, то до ночи в прокуратуру однозначно не успею, и, вероятнее всего, мне не имеет даже смысла туда приезжать.

«В принципе, – подумал я, – это клевая отмазка, чтобы не возвращаться. Только вот, прокатит ли она перед Воцйобом?»

В этом я сильно сомневался. А если отзвониться ему и предупредить, что я не вернусь? Не затребует ли он, чтобы я в обязательном порядке приехал именно сегодня? От этого полоумного следователя всего можно было ожидать. Нет, звонить ему, пожалуй, не стоило. Лучше уж было огрести с утра. С другой стороны, что он мог мне сделать? Ну, так, погундеть слегка. Правда, от следователя зависел мой отзыв о прохождении практики, но ведь не развоняется же он из-за пары не вовремя привезенных экспертиз? Или развоняется? На этот вопрос у меня не было конкретного ответа. И тем не менее, я решил рискнуть и сразу же после экспертизы вернуться домой.

Во второе экспертное бюро Степаныч вновь отправил меня одного, сказав, что нужно подняться по лестнице на последний – четвертый этаж, где будет указатель, который приведет меня, собственно, в экспертное бюро. Я так и сделал. Правда, указателя я на четвертом этаже не обнаружил. Может, его сняли? Зато, одна из дверей оказалась приоткрытой, и за ней я обнаружил табличку «Экспертно-криминалистический центр», куда, собственно, и вошел. Здесь я встретил очередную тетку (вероятнее всего, большинство экспертов – это тетки), с которой имел непродолжительную беседу, в ходе которой она заявила, что ничего мне не даст и ничего у меня не примет, поскольку у меня, как и у Матроскина, документов нету, а, в отличие от Матроскина, мне даже не похвастать усами, лапами и хвостом.

Я выслушал ее объяснения молча, время от времени согласно кивая головой, после чего вернулся к Степанычу и сообщил приятную новость о том, что ему самому придется переться на четвертый этаж (лифта в старом здании не было) и разбираться с экспертизами.

Степаныч, если и был огорчен этими известиями, вида не подал (вы видели когда-нибудь, чтобы зомби выражали неудовольствие?), просто взял у меня экспертизы и отправился разбираться с экспертами сам.

Отсутствовал он минут десять-пятнадцать, а когда вернулся, то передал мне папку с какими-то бумагами и подозрительного вида полиэтиленовый пакет, замотанный скотчем, почище, чем мумия своими тряпками.

– На, вот, возьми это, – сказал он. – Отдашь Воцйобу. Он только что звонил, просил, чтобы ему все это сегодня привезли.

– Хм-м-м… – сказал я, лихорадочно соображая, как бы мне отмазаться. – Так ведь поздно уже. Я, наверняка, не успею.