– Оставь его, Дериник, – опасливо посоветовал тот, что справа. – Колдун же… Беды не оберешься.

– Да ты, Алион, никак боишься? – хохотнул тот, что слева.

Дериник сощурился. Решение принято – понял Кар. Резким движением поднял лошадь на дыбы, разворачивая вправо. Конь Алиона шарахнулся от копыт. Алион с испуганным лицом схватился за копье, но мерин уже рванулся между ним и предводителем, к дороге. Копье Дериника пролетело над головой – Кар вовремя пригнулся. Другое копье пронзило ему плечо, третье вошло в ляжку мерину. Тот заржал, падая на передние ноги, завалился набок. Ржание перешло в жалобный хрип. Кар, ошеломленный болью, запутавшийся в стременах, рухнул на раненое плечо. Сквозь алую пелену смутно мелькнула человеческая фигура. Последним, что Кар увидел, был занесенный меч.

– Хорошо, я остановил кровь. Осторожнее… Разрежь. Нет, убери ее совсем.

Голос, уверенный и сильный, разорвал темноту. Ловкие руки касались тела, убирая одежду. Каждое прикосновение отзывалось новой болью.

– Нога сломана, – хмуро сказал второй голос. – Надеюсь, Дингхор, ты знаешь, что делаешь.

– Довольно, Чанрет, – в первом голосе слышалось раздражение. – Колдун или не колдун, он ранен, и мы его не бросим.

– Пусть так, – не уступал Чанрет, – Что ты будешь с ним потом делать? Если это тот самый…

Кар слушал, не открывая глаз. Говорили на языке Империи, но с непривычным резким акцентом – слова сыпались, как мелкие камушки на дорогу. Голос Дингхора произнес над ухом:

– Неважно. Нам нет больше дела до императоров и жрецов. Если этот мальчик убил приемного отца, он или безумец, или у него была на то причина. Но я не верю. Если б ты видел лицо жреца, когда молодой император разорвал перемирие, ты бы тоже не поверил.

– Но если он тот, его ищут. Те четверо позовут солдат, и нам придется сражаться прежде, чем вернемся.

– Те четверо? Это простые разбойники и только. Иначе мы не спугнули бы их так легко. Хватит, Чанрет. Все равно собирались разбивать лагерь. Помоги мне, я хочу зашить рану, пока он не очнулся.

Как будто раскаленный меч вонзился в плечо. Кар вскрикнул, открывая глаза. Над ним склонилось встревоженное лицо.

– Очнулся? Потерпи, мальчик. Вот, выпей.

Кара приподняли, поднесли к губам глиняную флягу. Питье оказалось горьким, с резким запахом трав.

– Молодец, – сказал тот, кто звался Дингхором, укладывая его обратно. – Теперь боль утихнет. У тебя плохая рана, я ее промою и зашью.

Кар лежал на земле, судя по всему, там же, где свалился от удара копья. Под голову ему засунули что-то мягкое. Дингхор опустился на колени рядом – крепкий мужчина с сединой в бороде, он походил на человека, облеченного властью, но руки, умело промывавшие рану, были руками целителя. Другой, видимо, помощник, сидел в ногах. Еще один стоял чуть в стороне. Его узкое, со страдальческой морщиной поперек лба, лицо выражало сильное недовольство, брови сошлись к переносице. В руках он вертел длинный нож.

Поодаль слышались движения, голоса, переступь коней, словно там остановился большой отряд.

Кар молча разглядывал спасителей. Суровые лица выдублены ветром и солнцем, длинные светлые волосы перетянуты тесьмой на затылке. Кожаные панцири с нашитыми металлическими пластинами, штаны и короткие сапоги, завязанные на лодыжках шнурками – все из грубо выделанной кожи. У каждого на поясе несколько длинных ножей и меч.

– Я знаю, кто вы, – с трудом произнес Кар. – Вы еретики. Я видел вас на празднике.

– Мы – аггары, – кивнул Дингхор.

– А ты – тот самый колдун, убивший императора? – спросил тот, что стоял в стороне.

– Я его не убивал.