– Крайне обязан вам за любезность, – сказал я. – Очень вероятно, что мы еще поговорим с вами на эту тему. Знаете о чем. Об Эдгаре. И о Джейн.

Лицо миссис Саймонс освещала зеленоватая фосфоресценция с распределительного щита Бьюика. Она выглядела очень старо и очень патетично: маленькая, старая колдунья.

– Умершие желают нам только счастья, знайте это, мистер Трентон, – ответила она и с улыбкой покачала головой. – Те, кто нас любил при жизни, те так же к нам доброжелательны и после смерти. Я знаю это. И вы тоже в этом убедитесь.

На мгновение я заколебался.

– Спокойной ночи, миссис Саймонс, – наконец сказал я и закрыл дверцу. Я вынул сумки из багажника, закрыл его крышку и постучал по крыше автомобиля в знак того, что можно ехать. Бьюик поехал почти беззвучно. Задние огни отражались на мокрой смолистой поверхности дороги, как шесть больших алых звезд.

Умершие желают нам только счастья, подумал я. О, Господи!

Ветер завывал среди электрических проводов. Я посмотрел на темную Аллею Квакеров, окаймленную рядами вязов, шумящих на ветру, и начал длинное и трудное восхождение на холм.

Проходя по Аллее Квакеров, я чувствовал соблазн заскочить к Джорджу Маркхему и поиграть в карты с ним и со старым Кейтом Ридом. После смерти Джейн я забросил своих соседей, но если я собираюсь и дальше здесь жить, то что же, я должен посещать их чаще.

Но уже подходя к изгороди перед домом Джорджа, я знал, что только ищу предлога. Визит к Джорджу был только предлогом, чтобы оттянуть возвращение домой и к тем неизвестным ужасам, которые меня там ожидали. Визит же к Джорджу был бы просто трусостью. Я не позволю шепотам и удивительным звукам выгнать меня из собственного дома.

И все же я колебался, заглядывая в окно гостиной Джорджа. Я видел спину Кейта Рида, раздающего карты, и освещенный лампой стол, бутылки пива и клубы голубоватого дыма из сигары Джорджа. Я поднял повыше сумки с покупками, зачерпнул побольше воздуха в легкие и двинулся дальше по аллее.

Дом был погружен в абсолютную темноту, когда я добрался до места, хотя я хорошо помнил, что оставил зажженный свет над главным входом. Вьюнок, покрывающий стены, извивался, как волосы на порывистом ветру, а два прикрытых ставнями окна на втором этаже выглядели как глаза с прикрытыми веками. Дом не хотел выдавать своих тайн. Издали же я слышал неустанное угрожающее ворчание североатлантического прилива.

Я поставил сумки во дворе, вынул ключи и открыл главные двери. Внутри было тепло и тихо. В салоне на стенах танцевали отражения огня в камине. Я внес покупки и запер двери. Может, дом вообще не был одержимым? Может, прошлой ночью просто скрип качелей расстроил мне нервы и вызвал легкую атаку истерии?

Но тем не менее, когда я распаковывал покупки и поставил лазанью на печь, то обошел весь дом, первый и второй этаж, проверил каждую комнату, открыл каждый шкаф, заглянул на коленях под каждое ложе. Я хотел увериться, что в доме никто не прячется и никто неожиданно на меня не набросится, когда я начну есть.

Я вел себя просто по-идиотски, но что бы вы сами сделали на моем месте?

Где-то с час я смотрел телевизор, хотя передачи и были с помехами из-за бури. Я посмотрел «Сэндфорд», даже «Траппера Джона». Потом убрал после ужина, налил себе двойной виски и прошел в библиотеку. Я хотел еще раз посмотреть на эту картину, из-за которой Эдвард Уордвелл вертел мне дыру в брюхе. Я решил проверить, что за корабль был нарисован на картине.

В библиотеке царил довольно сильный холод. В обычное время это была самая теплая комната в доме. Мне не хотелось разжигать заново огонь и поэтому я включил электронагреватель. Однако через минуту с ним возникло короткое замыкание, выстрелили искры, нагреватель затрещал и погас. Разнесся запах жженого пластика и озона. На дворе ветви плюща выстукивали сложный ритм на окнах, как будто заброшенные души, стучащие в окно.