Огромный демон-торнадо тянется к Бабетт. Леонард, приложив рупором ладони ко рту, кричит:

– Ныряй и закапывайся!

Итак, передаю вам бесценный опыт. В аду самая старая и испытанная стратегия – избегать опасности, закапываясь в окружающую среду. В аду почти негде укрыться, никакой флоры – если не считать куч жевательной резинки «Биманс», ореховой карамели «Уолнеттос», леденцов «Шугар Дэдди» и шариков из поп-корна. Поэтому единственный доступный способ спрятаться – зарыться куда-нибудь с головой (в нашем случае – в скопление обрезков ногтей).

Совет не из приятных, но вы меня еще не раз поблагодарите.

Хотя, конечно, вы не умрете. Что вы! Это после стольких-то человекочасов аэробики!

Однако, если вы все-таки обнаружите себя мертвыми и в аду, когда к вам подойдет Пшезполница, поступайте по совету Леонарда: ныряйте и закапывайтесь.

Я впиваюсь руками в холм рассыпчатых обрезков и с каждым движением обрушиваю целую лавину. Ногти падают на меня, колются, щекочут и царапают, а потом полностью погребают под собой и меня, и Леонарда.

О своей настоящей смерти я почти ничего не помню. Мама тогда представляла новый фильм, а отец получил контрольный пакет акций… кажется, в Бразилии – и, конечно, они привезли домой приемного ребенка из… короче, какого-то ужасного места. Моего названого брата на сей раз звали Горан. С жестокими припухшими глазами и низким лбом, этот сирота из какой-то измученной войной деревни бывшего соцлагеря был лишен раннего физического контакта и импринтинга, необходимого, чтобы выработать эмпатию. С холодным взглядом змеи и массивной челюстью питбуля, он оказался безнадежно дефектным товаром, но лично для меня это сделало его еще привлекательнее. В отличие от всех предыдущих братьев и сестер, ныне разбросанных по интернатам и давно забытых, Горан произвел на меня неизгладимое впечатление.

Что до самого Горана, ему достаточно было кинуть голодный мрачный взгляд на богатство моих родителей, и он твердо вознамерился завоевать мое расположение. Добавьте к этому один увесистый пакетик марихуаны от отца, мое желание подружиться с Гораном, пусть даже с помощью этой мерзкой травы – вот и все, что я могу вспомнить об обстоятельствах того фатального передоза.

Сейчас, лежа в могиле из ногтей, я прислушиваюсь к биению своего сердца. Я слышу, как дыхание шумит у меня в ноздрях. Да, без сомнения, именно надежда заставляет мое сердце все так же биться, а легкие – дышать. Старые привычки действительно умирают с трудом. Земля надо мной вздымается и сдвигается от каждого шага демона. Мне в уши сыплются обрезки ногтей, заглушают крики Бабетт и щелканье мириада челюстей из Моря Насекомых. Я считаю удары сердца и борюсь с желанием найти своей рукой руку Леонарда.

И тут мои руки оказываются прижаты к бокам, обрезки ногтей больно колют кожу – я взмываю в вонючий серный воздух, в пылающее оранжевое небо!

Пальцы огромной руки стискивают меня, как смирительная рубашка. Они вырвали меня из сыпучей земли, будто морковь или редиску из подземного сна.

О боги, может, я избалованная и непрактичная дочка знаменитых родителей, но я все-таки в курсе, откуда берется морковь… Хотя откуда взялся Горан, я так и не разобралась.

С высоты я вижу все: Море Насекомых, Долину Битого Стекла, Великий Океан Пролитой Спермы, бесконечные ряды клеток с проклятыми душами. Подо мной простирается весь ад, включая демонов, которые ходят туда-сюда и глотают несчастных жертв. В высочайшей точке подъема меня поджидает каньон влажных зубов. Ветер гнилостного дыхания ударяет меня вонью похуже смрада общих туалетов экологического лагеря. Навстречу мне поднимается огромный язык со вкусовыми сосочками размером с мухоморы. Гигантский рот окаймлен губами, толстыми, как тракторные шины.