– А до тебя дно исследовали? – полюбопытствовала матушка, быстро снимая пальто.
– Само собой, я же не один дурной колдун на всё Семиречье, – фыркнул Мьёл, привычно потирая грязную щёку. – Мы, если что, все дурные. И всегда будем ставить опыты и лезть в неизвестные места. Природа у нас такая – исследовательская. Река Чёрная не велит стоять на месте и требует развивать дар. И вы, кстати, такая же. Вот сейчас вам до смерти интересно, что это за грязь и как её смыть. И как изучить.
Матушка Шанэ достала мешочек с песком и улыбнулась: да, есть такое...
– До дна многие колдуны доставали, но не видели смысла его изучать, – продолжал Мьёл. – Внутри протоки терпимо даже зимой, но очень темно и трудно находиться. Один шаг там – как двадцать здесь, и чем глубже погружаешься – тем больше сил тратишь на простые движения. Мы давно поняли, что оно того не стоит, ещё мой прапрадед об этом в дневниках писал. Прокладывать удобные тропы долго и тяжело, а защиту от них можно поставить на раз. Едва ли не каждый второй колдун обязательно ныряет ко дну, но ничего интересного там не находит и бросает это дело. И никому о результатах не сообщает – зачем?
– А ты что-то нашёл? – проницательно спросила матушка.
– Вещи пропавших триста лет назад колдунов, – просто ответил Мьёл. – Тех самых, которые хотели уничтожить сорок восьмой причал.
Матушка Шанэ внимательнее присмотрелась к колдуну, достала из буфета ещё несколько мешочков с песком и задумчиво произнесла:
– Сдаётся мне, сынок, что вовсе не грязь это. Садись-ка вот сюда, – она положила мешочки на стол. – Ко мне поближе. Если я права, то образцы понадобятся скорее мне.
– Души? – встревожился колдун, устраиваясь за столом.
Матушка пожала плечами и высыпала на стол один за другим несколько мешочков с песком. Поворошила его, расчерчивая деревянную поверхность песчаными узорами, и зашептала. Песок мягко замерцал и живой змеёй пополз к Мьёлу.
– Будет неприятно, – предупредила матушка Шанэ. – Но ты уж потерпи.
Колдун кивнул, с любопытством наблюдая за южным колдовством. Песок быстро добрался до его рук, обвил локти и пополз дальше щупальцами плюща – шершавого, но тёплого. И голову облепил осторожно – не мешая дышать, не царапая кожу, не вцепляясь в волосы. А матушка, направляя песок, тихо и шуршаще пела что-то на южном.
Неприятно не было – напротив, Мьёл, согревшись в песчаном тепле и убаюканный шёпотом, чуть не уснул. И когда оно, щекоча кожу, схлынуло, колдун тряхнул тяжёлой головой – всю ночь же не спал и нырял за доказательствами.
– Уверен, что смоешь остальную грязь? – спросила матушка Шанэ.
– Кота отмыл сразу, – отозвался Мьёл и открыл глаза.
Песок почти весь вернулся в мешочки, а соскоблить удалось мало – над столом в искристом облаке плавали две полосы грязи, похожие на увядшие веточки зелени.
– Больше без боли не получить, – пояснила матушка. – Но нам и этого хватит. Одну вам, одну мне.
Колдун сразу же погрузил себя в речной кокон – грязь ему изрядно надоела, да и высушиться из-за неё нормально не получалось. И уже в коконе услышал тихое:
– Сынок, ты, поди, думал, что за приманку сойдёшь?
– Думал, – признался Мьёл, выныривая обратно. – А что, нет?
Матушка Шанэ осторожно коснулась своей «веточки» и качнула головой:
– Нет. Ты слишком добрый для причала. Слишком хороший. Ты прав, это частичка духа – тёмного духа, злого, грешного. Вот кого приманивал причал. Вот кого он забирал. Тёмных людей. Набедокуривших. И их опустошённые мёртвые души теперь устилают дно колдовских проток.
– И что, это повод остановиться? – напрягся колдун. – И не искать причал дальше?