И стрелки начинают идти.
– Спасибо… – отвечают часы. – Мы у тебя в долгу.
Комнату наполняет приятный звук тиканья, а я словно пробуждаюсь от чар.
Взволнованно осматриваюсь по сторонам.
Все тихо.
– Зачем я раскрыла часы? – С меня словно сходит наваждение.
Постойте…
Мое внимание привлекает странный предмет между шестеренок – эдакий маленький компактный футляр, который я тороплюсь достать.
Задумчиво опускаюсь в кресло и принимаюсь рассматривать находку.
Похоже, что футляр это часть часов – об этом говорит точно такой же лак на его поверхности. Быть может, секрет придумал сам мастер-часовщик для передачи тайных посланий между заговорщиками. А может и для тайных посланий королеве. Я не могу знать наверняка, но могу сказать одно: я должна его вскрыть и посмотреть что внутри.
Это может быть черная пустота или спрятанные украшения. Я тяну за веничек, и пробка выскакивает с негромким хлопком, и моему взору предстает белесый пергамент с запахом свежих чернил.
«Свежих?»
Значит, послание оставили недавно.
Я сяду поудобней, чтобы начать читать.
* * *
«Запись 30. 16 октября 1974 года.
Дорогая Трис. Сегодня ты вышла в сад, и я воспользовался моментом, чтобы оставить для тебя это послание. Боюсь, что время мое пришло. Но я даже рад. Все эти годы я ждал смерти с нетерпением. Ибо устал от мук совести за совершенное грехоубийство. Эти чертовы призраки прошлого свели меня с ума.
Прости, что лишил своей любви, ибо боялся за твою жизнь. Я стал опасен, моя графиня. Я боялся причинить тебе боль. Каждую ночь я надеялся, что она оставит меня в покое, но каждый раз эта душа возвращалась к моей кровати и требовала правосудия за содеянное. Безвинно загубленная жизнь ради отмщения. Я бы хотел тебе все рассказать. Но не могу. Я так устал.
Пролитую кровь не замыть никакими молитвами.
Все кончено, Трис. Наше время пришло. Если б я мог все изменить. Своими руками я положил конец нашей жизни. Но я не мог поступить иначе, моя Бедняжка. Они сводили меня с ума. Эти чертовы призраки.
Я не смогу тебе всего рассказать. Моим нотариусом стал дневник, но листы унесло ветром в ту ночь, когда я впервые увидел Его, снимающего шляпу в тени деревьев. Господин Отражение. Он пришел за мной.
Я больше не в силах… страдать… прости…
Прощай Белатрис.
Ты свободна…
С любовью, Себастиан Джонатан Вереск, твой муж».
На пергамент капают мои слезы.
– Разве можно тебя простить? Разве можно тебя простить, сукин ты сын?!
Я слышу собственный вопль, как вопль израненной птицы.
– Ах ты чокнутый, эгоистичный мерзавец! Как мог ты так со мной поступить?! Надеюсь, твои причины стоили моей жизни!
ГЛАВА 2 ЧТО-ТО ТЕМНОЕ ЗАТАИЛОСЬ ВОН ТАМ ЗА ОКНОМ
Постой-ка, кажется, нас подслушивают. Эти бледные тени на стенах видны даже днем, когда их нельзя услышать человеческим ухом, ибо по сути своей тени остаются немы, будучи порождениями иных измерений, но я точно знаю, что с приходом ночи они обретают дар речи и перешептываются у меня за спиной. Иллюзорные дети хаотичного танца мрака и света. Они подкрадываются, все ближе и ближе, пока я безмолвно качаюсь в своем кресле, недвижимая и отсутствующая, словно музейный экспонат, но стоит им подойти слишком близко, как их аморфные тела растворяются в ярком свете очага. Именно поэтому я зажигаю камин.
– Слишком ярко… – шепчут тени, навсегда покидая пределы нашего мира.
Я люблю смотреть на огонь. Огонь слишком чист, чтобы позволить всякой грязи касаться его. Я не стану оборачиваться, туда, где за моей спиной вырастает длинная мрачная комната. Я знаю ее наизусть, она кончается одиноким окном, и неведомой серостью в нем, будто из недр глубокой осени. Там, в окне, потоки дождя лижут стеклянную гладь, под свинцовым небом Гренвильских полей.