Когда Вась-вась впервые предложил подзаработать, я навел о нем справки. Спросил о нем у отца моего лучшего друга – Авдея. Тот был полковником милиции. Сейчас Борис Викторович уже умер, к сожалению.

Вот полковник Авдеев и рассказала мне всю правду про Вась-вася. Он был отставником. А пока носил мундир, служил в авиации. Однажды, в те времена, когда силы советской армии были подорваны самыми страшными видами оружия – воровством, жадностью и глупостью, старлей Василий Васильевич Ганжа попытался продать учебно-тренировочный самолет L-39 какому-то бандиту. Зачем бандиту самолет? Летать. Наверное, бандит хотел “Стеллс”, но пока не хватало денег.

Бандит приехал на аэродром и заявил, что перед покупкой хочет опробовать машину. Тест-драйв ему нужен был. Вась-вась сел за штурвал. А так как за пятнадцать лет службы в летном батальоне он налетал в лучшем случае часов двадцать, то добром тот полет не кончился. Поднять машину он еще смог. А вот посадить – никак. Но сам-то Вась-вась успел заранее сориентироваться и катапультировался, бросив покупателя в потерявшем управление самолете.

Летающая машина закрутилась в воздухе, вошла в штопор и врезалась острым носом в землю. Взрыв Вась-вась наблюдал сверху, кружась над местом катастрофы на парашюте.

После происшествия его арестовали. Судили, отправили в тюрьму. Он просидел лет пять, кажется. Обзавелся нужными связями. Борис Викторович утверждал, что его под крыло взял бандюган, конкурировавший с погибшим в L-39.

А со своей стороны, Вась-вась решил, что я ему пригожусь, после одного случая, когда на нашего кандидата было организовано самое настоящее покушение. Так получилось, что свою охрану Гена Вареников, в тот вечер отпустил – он к бабе шел. Точнее, ехал на своей шикарной “Бехе”. А тут я в попутчики набился – мне от того дома, где жила Вареникова баба до своего дому – два двора пройти.

Сворачиваем на улочку, где та сильфида проживала, а нас уже ждут.

Вжжжж – иномарка дорогу перегородила, и со стороны водителя – вжжжж! Нас прижали.

Я тут же сообразил, что из одной машины будут стрелять и потому быстро открыл дверь и – кубарем! – выкатился из “Бехи”. Вареникова за собой тоже вытащил.

Две пули прошили дверцу водителя и просвистели, одна за другой над нашими головами. Стреляли из пистолета, я по звуку определил. Странно, что мы живы остались. Нам просто повезло.

От машины я пополз прочь, к стене, в какой-то подъезд. Вареникова толкал впереди себя. Не потому, что хотел своим телом прикрыть от пули нашего кандидата – надежду простых россиян. Мне было проще пинать его в спину, чем оборачиваться и тащить его за собой следом.

В подъезде мы поднялись до первого же лестничного пролета и, выбив стекло, выскочили во двор дома. Там было высоковато, но Вареников со страху даже не заметил этого. А потом мы шуровали до дороги, где поймали попутку.

Блин, я чувствовал себя прекрасно!

На следующий день Вареников при всей нашей капелле рассказал о моем подвиге. Так я стал героем. Противно было только то, что, став депутатом, Вареников власть свою использовал не по назначению. Его любимым развлечением стало совращение малолеток. И все ему с рук сходило, пока он не изнасиловал дочь одного большого человека. Только тогда его посадили.

А я, узнав о подвигах этой сволочи, часто думал, что лучше бы нас двоих тогда расстреляли. Я бы все равно остался героем, но не случилось бы такой мерзости.

Сейчас Вась-вась занимался всякими разными делами, называя себя частным детективом.

– Привет, Клык, – сказал Вась-вась, ухмыляясь.

– Здоров, Вась-вась, – ответил я.