– Доброе утро, папа, – тихо проговорила Мэгги, замерев в дверях.

– Тыковка, ты уже проснулась? – Стив Грин поспешно выключил плиту и направился к дочери.

Неловкие объятия, как показалось Мэгги, длились целую вечность.

После смерти матери отношения с отцом стали не то, чтобы натянутыми. Они просто сошли на нет. Обычно горе объединяет людей, но в случае их семьи уход Литы Грин возвел между отцом и дочерью непробиваемую стену. Каждый замкнулся в своем мире, сотканном из добрых воспоминаний, и не позволял себе проявить слабость. Они все так же пытались заботиться друг о друге, но скорее формально.

Ник Рид появился в жизни Мэгги незадолго до трагедии и сумел стать для девушки истинным другом и защитником. Поначалу он показался никчемным зазнайкой. Еще бы, богатенький наследник торговой империи, привыкший получать все, что пожелает. Но со временем Ник все же сумел завоевать сердце Мэгги. Стал для нее тем, кем не сумел стать Стив: главным мужчиной в жизни. С гибелью Ника Мэгги окончательно себя потеряла.

После аварии она долго провалялась в больнице, не желая никого видеть. Потом с горем пополам получила аттестат – видимо исключительно благодаря жалости директора школы – и отправилась в Бостон. Точнее, отец отправил. Чем здорово ошарашил. Мэгги полагала, что денег на ее обучение у семьи нет – все сбережения ушли на открытие пекарни, которая так и не успела начать окупаться. Но оказалось, что это не так. Стив уверял, будто они давно откладывали на обучение дочери. Выйдя из больницы, Мэгги получила солидную сумму на счет, билет на самолет и телефон оплаченного на два года вперед психолога. Это было и радостно, и обидно одновременно. Будто отец хотел избавиться от любого воспоминания о матери. Заглушить собственную боль, не считаясь с чувствами дочери. Тогда копаться в причинно-следственных связях не было ни сил, ни желания. Может, сейчас время пришло?

– Да, – вздохнула Мэгги, подходя к плите. – Не люблю разлеживаться. Ты… готовишь?

– Редко, – Стив усмехнулся, кивая в сторону заляпанной жидким тестом кулинарной книги, принадлежавшей когда-то его жене. – Но хотелось тебя как-то порадовать. Вот, блинчики замутил.

– Давай я закончу. Пока ты все не спалил, – Мэгги закатила глаза. Готовка никогда не была сильной стороной Стива: он умудрялся сделать несъедобной даже банальную глазунью, но забота трогала.

– Давай! – обрадовался Стив, передав фартук дочери. – Я привык завтракать в закусочной. Да и обедать тоже…

– Видимо по этой причине тут царит чистота?

– Ага. Раз в месяц вызываю клининг, чтобы совсем не запустить дом. Лита бы мне голову открутила за бардак. Особенно на кухне… сама знаешь, – он грустно улыбнулся и взял с полки с посудой две кружки: розовую с объемным медвежонком и черную с термопленкой, на которой от нагрева проявлялся веселый череп с сердечками в глазницах.

Мэгги потерла глаза. Кружки им на Рождество когда-то подарила мама. Каждому под его характер. Кофе фильтр был наполовину заполнен темной мутной субстанцией, лишь отдаленно напоминающей бодрящий напиток. Впрочем, Стива это не смутило. Он быстро разлил содержимое и, подмигнув появившемуся черепу, отхлебнул.

–Кажется, еще не до конца остыл, но вкус отвратный, – заявил Стив, наблюдая, как Мэгги ловко управляется со сковородой. – Ты так похожа на маму…

Мэгги вздохнула. Внешне она больше пошла в отца: каштановые волосы, зеленые глаза и высокий рост, который для девушки скорее был недостатком. Но если говорить о характере, то да. Та, прежняя Мэгги, наверное, и правда напоминала Литу Грин – веселую, озорную, с тягой к авантюрам и бесконечно добрую. Правда, многое изменилось. Веселой ее теперь точно не назвать.