– Но он может наплевать на решение Авиньона, – осторожно возразил генеральный прокурор.

Жак де Молэ покачал головой.

– Навряд ли. Король Альбрехт, кажется, проигрывает войну. Скоро трон императора Священной Римской империи освободится. Филипп пробовал протолкнуть на это место брата Карла и понял, что в деле обработки господ электоров без помощи папы не обойтись. При новой попытке он постарается застраховаться от каких бы то ни было случайностей.

Великий магистр еще отпил ключевой водицы.

– Я все еще вас не убедил?

Де Блез недовольно повел плечами. Вид у него был несмирившийся.

– Прошу прощения, мессир, но вся эта интрига кажется мне слишком изящной, чтобы быть удачной. Я солдат и всему моему существу противен план, при котором я должен злейшего врага впускать в крепость, имея все силы для обороны.

Несколько раз тяжело вздохнув, Великий магистр спросил, обводя взглядом сидящих за столом.

– Многие еще так думают, как господин командор?

Так думали многие, но возразить не решился никто. В головах одних эти мысли боролись с твердой уверенностью, что Жак де Молэ не может ошибаться и эта борьба лишала их возможности говорить что-то определенное. Другие считали, что возражать бессмысленно, хотя бы уже потому, что ничего уже не исправишь. Огромный механизм добропорядочного заговора запущен, и чтобы его остановить, нужно, как минимум, несколько недель. Так чего же копья ломать!

В подземельях Тампля имелось четыре тюрьмы. Отличались они друг от друга крепостью запоров и составом заключенных. В первой сидели злостные должники Ордена, условия их содержания были вполне пристойными, пищу туда можно было заказать из дому и разрешались родственные посещения. Орден, даже выжимая проценты по своим долгам, заботился о своей доброй славе. Во второй и третьей тюрьмах сидели члены Ордена. В одной – оруженосцы и служки, в другой – рыцари. Они отбывали здесь срок наказания за прегрешения перед уставом обители или светским законом.

Тюрьмы эти были в последние годы заполнены едва на треть. Последнее поколение рыцарей было весьма уравновешенным, если не сказать смирным.

В самой темной и сырой части подземелья устроена была четвертая тюрьма. О том, кто содержится там, мало что было известно, даже тем, кто эти тюрьмы обслуживал. В подвалах ее царил тяжелый полумрак, пропитанный вековой вонью. Выйти отсюда пленник мог только по распоряжению Великого магистра, ключи от местных замков также имелись только у него.

Именно в этом подземелье содержался бывший комтур Байе, Арман Ги. Он провел в сыром полумраке всего четыре месяца, но уже полностью потерял счет дням и ему казалось, что он находится здесь вечно. Сказать, что он впал в отчаяние, значит, ничего не сказать. Причем, как выяснилось, состояние постоянного отчаяния зверски отупляет. Вместо хитрого, самоуверенного и свободомыслящего рыцаря по каменному мешку ползало тихое, обезумевшее животное.

Лако, вернувшись из города, занял позицию возле кухни. За те несколько дней, которые юноша провел в тюремной команде, он хорошо разобрался в том, как происходит обслуживание заключенных, кем и в какие часы. В обычной обстановке втиснуться в этот распорядок было немыслимо, но он верно рассчитал, что внешние сотрясения вызовут смятение и тут, внутри, и у него появится шанс. Сидя за бочками, набитыми квашеной редькой и оливковым маслом, он не спускал глаз с двери, что вела в чадную пещеру, где кипело смрадное варево для заключенных четвертой тюрьмы.

И вот появился разносчик. Одноглазый монах по имени Перто. Подождав, когда он скроется за набухшей от вечной сырости кухонной дверью, Лако побежал наверх, на крепостную стену замка.