После приезда я каждый раз сопровождала тётю. Но на следующей неделе собиралась отыскать повод, наконец, осмотреться.

Примерно два раза в неделю к нам заглядывала соседка попросить соль или масло. Я недоумевала, ведь магазин за углом, в ста метрах. Подобное поведение выглядело странным, но что поделаешь, может, для пожилых людей это единственный способ пообщаться? Если честно, тётю эта соседка тоже слегка подбешивала. Тётушка пыхтела, но старалась быть тактичной. Иногда в дом заглядывал полицейский с вопросом: не замечали ли мы чего? Всё ли в порядке, не нужна ли помощь? Не думала, что участковые столь трепетно относятся к своей работе.

Казалось, что за нами, как минимум, следят.

В субботу тётушка отправилась на рынок, а я, под предлогом встречи с работодателем, вышла чуть раньше и, сидя за столиком кафе, клевала носом в ожидании. Уже с раннего утра стояла невыносимая жара. Накануне вечером прошел дождь, и от земли поднималась душная испарина. Воздух вибрировал…

***

Анна зашла в прохладную тишину дома и, оглядываясь, словно воришка, направилась к лестнице второго этажа. Она заранее обзавелась ключами. Тётушка была хоть и бдительная, но не критично.

«Если тётя узнает, конечно, расстроится. Она не ждёт от любимой племянницы такого предательства. Плохая, плохая девчонка!». Анна ругала себя, открывая ключом таинственную дверь.

Перед ней предстал коридор, наполненный пылью и серыми полуденными тенями. Одна сторона коридора полностью состояла из окон, закрытых синими деревянными ставнями жалюзи. Сквозь узкие щели между планками пробивался слабый свет. Солнце приходило на эту сторону дома лишь в закатные часы.

Напротив окон располагался маленький холл с журнальным столиком и двумя креслами по бокам. На креслах серой бесформенной массой лежали пыльные чехлы, и столик покрывал вековой слой сероватой пыли. По обе стороны от холла синели двери комнат. «Здесь, наверное, жила моя мама. А вторая комната была моей? Ну, если бы да кабы…». Анна толкнула ближнюю к ней дверь, и та со скрипом отворилась. Комната и правда оказалась детской. Анна почувствовала ком в горле. Ведь девушка даже не помнила этой своей комнаты. Последний раз она жила здесь в свои два с половиной годика. Где тут помнить? Комната была оформлена в бело-желтых тонах и местами напоминала куски яичницы. От этой мысли Анна даже усмехнулась, когда вдруг дверь позади заскрипела и захлопнулась, подняв облако пыли. Анна чихнула и крадучись подошла, и приоткрыла дверь. Тишина. Оглядываясь по сторонам, девушка прошла вдоль холла к следующей двери. Вторая дверь не поддавалась. Анна подергала ручку – заперто. Из связки ключей методом тыка, наконец, подобрала нужный и открыла таинственную дверь.

Как и везде на втором этаже в комнате лежала пыль. Только кресло напротив зеркала выглядело чуть почище другой мебели.

– Здесь, видимо, обычно сидит тётя, – шепнув предположила Анна и, протянув руку к покрывалу, рывком обнажила старое зеркало. Да, оно выглядело точь-в-точь, как комнате Эльзы – антикварное старое зеркало.

В мутном отражении Анна что-то видела. Нечёткое, но оно становилось яснее с каждой минутой. И тут перед ней предстала комната. В комнате горел камин и спиной к Анне в кресле сидела женщина с книгой в руках. На маленьком столике стояли фрукты и букет пионовидных роз в полупрозрачной зелёной вазе. Было заметно не вооруженным глазом, что цветы и фрукты бутафорские, как и огонь, горящий в камине. Не грел.

Анна, словно завороженная, смотрела в отражение.

– Ты пришла. Я ждала тебя. Вроде бы читаю книгу. Но в мыслях ловлю себя на том, что слышу каждый шорох и жду твоего прихода. Расскажи! Расскажи мне о ней. Скорее. Что вы делали сегодня, Агата!? – женщина в кресле развернулась.