Полковник так отчетливо разглядел эту картину, что не сразу обнаружил, что самолет неподвижно завис над землей. Не веря глазам, он посмотрел на приборы. Судя по их показаниям, боевая машина продолжала мчаться с большой скоростью над самой землей. Полковник ничего не понимал и вызвал диспетчера. Но эфир глухо молчал, будто полностью вышли из строя все средства связи. Вдобавок, полковник совершенно не слышал шума работающих двигателей. Неужели он оглох?

Двое на земле тоже заметили самолет. Смуглые испуганные лица были обращены вверх. Один был явно старше. Его лицо опоясывала аккуратная борода с яркой сединой в середине, словно кто-то мазнул по черным волосам широкой кистью с белой краской прямо под нижней губой. Второй был молод и гладколиц. Они замерли, на застывших лицах легко читалось паническое ожидание.

Рядом мирно стояли три верблюда. Двое тыкались мордами вниз, невозмутимо выискивая пропитание на бедной высохшей земле. Но третий, самый крупный двугорбый верблюд, задрав морду пристально смотрел на самолет. Обычно полуприкрытые глаза верблюда были широко распахнуты, но не выражали удивления или испуга. Полковнику показалось, что взгляд верблюда устремлен непосредственно в кабину самолета, более того – прямо в его глаза. От этого всепроникающего взгляда Василию Тимофееву стало не по себе. Даже собаки не могут смотреть так глубоко.

Полковник разбирался в верблюдах еще с Египта и понял, что перед ним верблюдица, далеко перешагнувшая порог юности. Да и глаза ее говорили сами за себя. Такой проникновенный взгляд у всех животных, включая человека, присущ только мудрым самкам. Самцы могут смотреть презрительно, равнодушно, холодно, тупо, подобострастно, агрессивно, любяще, да почти как угодно, но так проникновенно как женская особь, мужская порода смотреть не может.

И еще одна деталь поразила полковника – оба горба рыжей верблюдицы были ярко белыми, словно седыми! Они искрились как свежий снег морозным солнечным утром. Таких необычных верблюдов он никогда не видел.

Летчик Василий Тимофеев заворожено глядел из кабины самолета на странную картину: двое людей в древних одеждах около ямы с драгоценностями и три верблюда рядом. Люди внизу испуганно пялились вверх, лишь ветерок шевелил полы халатов. В их глазах сквозил тупой испуг.

А белогорбая верблюдица смотрела пристально и изучающе.

Полковник пришел в себя и осознал, что самолет бесшумно завис над землей, хотя приборы показывали большую скорость. Истребитель таинственным образом застрял в нескольких десятках метров над поверхностью, и Василий Тимофеев ясно понял, что если машина повалится вниз, а она по всем законам физики должна свалится, он ничего не успеет предпринять. Даже катапульта здесь не поможет. Парашют не успеет раскрыться.

Холодный пот прошиб полковника и расплылся неприятным липким пятном на груди под обтягивающим комбинезоном. Василий лихорадочно увеличил мощность двигателей, пытаясь поднять самолет вверх. «Ну, давай же, давай, не подведи, родная», – умолял он грозную технику и вновь взглянул в распахнутые глаза белогорбой.

Боевая машина плавно стронулась и, постепенно набирая скорость, устремилась ввысь. Самолет оказался в белом мареве облаков. По сгусткам то более густых, то светлых пятен, мелькающих вдоль стекол кабины, полковник с радостью узнавал, что скорость вновь вернулась к самолету.

Вскоре машина вырвалась на ясный простор, и Василий увидел внизу привычную картину: река Сырдарья и тянущаяся вдоль нее железная дорога. Тут же прямо по курсу показались знакомые очертания города Ленинска.