Глиссер с тихим шелестом заскользил вперед, скатываясь с песчаной насыпи, разгоняясь все сильнее и сильнее. Паренек легким движением направил его между ближайших дюн. Скорость нарастала. Шелест прекратился, сменившись тонким свистом. Расселина между барханов кончилась, но Стив с резким креном повернул в другую. Глиссер проскочил ее чуть не за секунду и взметнулся на огромную гору песка, замыкавшую проход.

– Понеслась! – сообщил паренек, поворачивая нос машины на запад.

Они стремительно промчались по гребню бархана, ухнулись вниз, в очередную расселину, но не ударились о грунт, а мягко просели, словно опершись на невидимую подушку, потом, скользя по «подушке», взлетели на очередной бархан.

– Сейчас, разгонимся, скачки прекратятся, – пообещал Стив.

Дюны все быстрее и быстрее улетали назад, стремительно мелькали оазисы из опунций и шипастиков, пару раз Найл успел разглядеть пауков-верблюдов и черных скорпионов, однако большей частью ничего разобрать не удавалось. Глиссер и вправду пошел ровнее, но не потому, что перестал проваливаться, а потому, что не успевал глубоко опуститься в расселины между дюнами.

– Ну как? – душа паренька жаждала восхищения, словно людей несла не машина, а он сам, на собственных руках.

– Здорово, – кивнул Найл. – Раз в пять быстрее паука.

– Мы идем двести километров! – почему-то обиделся Стив.

– Странно, – удивился правитель. Я думал, такой скорости по бездорожью достичь невозможно.

– А мы в воздухе! – парировал паренек. Просто на высотах порядка двух-трех метров подъемная сила выше, и можно перевозить втрое больше грузов, чем на самолете. Ты летал когда-нибудь на самолете? – Только на воздушном шаре.

– Правда? – повернул к нему голову Стив.

– Самолетчикам этого не понять, – поймал Найл его эмоцию и не удержался от подначивания. – Когда сидишь не в запертой кабине, а прямо в небе, когда не пробиваешь облака пластиковым фонарем, а ощущаешь их прикосновение к своему лицу, когда не режешь воздух крыльями, а скользишь в его потоках…

– Откуда у вас воздушные шары? – засомневался паренек. Ведь у вас каменный век, и пауки всем заправляют?

– Восьмилапые их и придумали.

– Насекомые, что ли? – фыркнул Стив.

– Пауки.

– Да у них же мозгов нет!

– Почему ты так решил?

– Откуда мозги у насекомых?

Найл вздохнул. Самоуверенность водителя могла бы вызвать раздражение, если бы не излучаемое им дружелюбие и естественность. К тому же, он единственный из прилетевших «предков» не испытывал к смертоносцам неприязни. Перед тем, как захлопнуть багажный отсек, паренек взглянул на Дравига, поразился размерам, и все.

– Ты знаешь, каково внутреннее строение пауков? – по возможности спокойно поинтересовался правитель.

– А чего там знать? Восемь глаз, восемь ног, туловище, да брюхо.

– Это внешнее устройство, – не удержался от усмешки Найл. – А вот что касается внутреннего… Практически у всех видов пауков размер мозга составляет две трети от тела. То есть, при твоих размерах, мозгов у него будет больше примерно в десять раз.

– Правда, что ли?

– Правда.

– Умные, значит, твари, – проникся уважением паренек. То-то, говорят, они всю землю поработили.

– Что значит: «поработили»?

– Ну, – пожал плечами Стив, – руководят, значит, всем на Земле.

– А Пенелопа Триз поработила космический корабль «Пилигрим». Так?

Паренек ничего не ответил, и это Найлу понравилось. Воспринял, стало быть, совпадение в терминологии.

– А полетать на шаре дадите? – внезапно поинтересовался Стив.

– Дам, – пообещал Найл.

Дюны кончились, и глиссер стремительно мчался над ровной каменистой равниной.

Наметанный взгляд правителя уже различал впереди характерные штрихи стрекоз – черточка с каплей на конце. Прорисовались и тут же нырнули под брюхо крестьянские поля, блеснула под солнцем поверхность реки.