Они сидели с хозяином дома за столом на кухне вдвоем. Как рассказал Изи, он жил один с собакой после смерти жены, которая преставилась чуть более полугода назад. Скончалась от непонятных пятен и чирьев, которые проявились на ее коже ни с того ни с сего. Знахари ее лечили-лечили, но их лечение не помогло, увядала она очень быстро, а потом в одно распрекрасное утро и вовсе ушла в мир иной. Лиска была готова поклясться, что именно так он и сказал, но переспросить не решилась, скинув на волнение.

Детей у них не было, родственники где-то были очень далеко. Будучи уверенным, что переданные ему дедом реликвии жена не трогала, Изи похоронил жену с открытой душой и разбитым сердцем. И вот, уже полгода не мог найти, куда окаянная их спрятала.

Дух Изикии представлял собой расплывшуюся большую массу, частично напоминавшую женский силуэт. Одета она была в красное полупрозрачное белье. Что особенно бросалось в глаза: неестественно бледное личико с маленькими губками и большим носом.

Глаза уже после красного белья зажмурились и отказывались открываться от шока. Так и спрашивала с прикрытыми глазами.

- Это часы-то? – спросил грузный дух, откусывая котлетку с вилки в руке.

- Часы? – Лиска посмотрела на мужа Изикии.

Тот побелел. Затем кивнул. Вскочил, забегал из стороны в сторону, потом успокоился и сел на табуретку, вдыхая несколько раз подряд.

- И протез деревянный дедушкин, - тихонько проговорил он.

Его жена засмеялась и отпила из красивого темно-зеленого бокала, плавающего в воздухе на столике.

- Тот который из золота внутри, а снаружи деревом покрыт? – она довольно заулыбалась. – Я его отдала своему любовнику Диузу. А этому скупому псу - шиш с маслом.

С этими словами она показала шиш своей большой толстой ручкой в перстнях и золотых кольцах с камнями, и помахала им прямо перед носом у своего бывшего мужа, который ничего не видел и угрюмо смотрел на Лиску, затаив дыхание. Его глаза горели огнем. Тайна, сокрытая за семью печатями вот-вот должна была раскрыться перед ним.

- Она говорит у Диуза он, - не стала вдаваться в детали. Все же спать хотелось внутри дома, а не снаружи. От горя или во злобе легко мог выгнать вон...

Мужичок снова вскочил и забегал по комнате, хватаясь и вырывая свои оставшиеся на голове седые волосенки, что забеспокоилась о его психическом здоровье.

- У Диуза.. дедушкин протез. Да, как она могла! За что! Там же.. – он осекся. – А часы где?

Дух дамы взлетел вверх и подплыл к Лиске.

- А часы его лежат в моей могиле. Захочет пусть и заберет. Хе-хе.

Передала информацию, профильтровав через два "красивых" фильтра, убрав все насмешки и добавив больше грусти в голос. Заодно добавила желание лечь спать.

- Вымоталась с дороги, понимаете? Спать хочу!

- А часы мне достанешь? – не унимался приставучий мужик.

Там делов-то, раскопать, достать, закопать.

Перекусив картошки с макаронами, и поблагодарив про себя дюже доброго и щедрого хозяина и прекрасного мужа, раз жена все ценности отдала любовникам, а оставшееся добро забрала с собой в могилу, Лиска уползла на представленную ей на ночь печку. Было тепло, хорошо и просторно. Мужичок еще подоставал ее со своим нытьем и просьбами сбегать к могилке по-быстренькому, пока она не заснула и наконец отстал, натолкнувшись на небольшое взаимопонимание в ее лице.

- Завтра поглядим. В зависимости от настроения и завтрака, - многозначительно добавила она, засыпая.

Мужичок раскланялся и убрался уж слишком быстро. Осознав, что можно было больше просить, она кинула вдогонку:

- И возможно соглашусь, если одежда у меня новая появится.

- О, у Изикии было полно одежды, она определенно не против была бы поделиться, - услышала она в ответ заискивающий голос.