В таверне Кианг в гордом одиночестве поглощал найденные на кухне остатки рыбного ужина, запивая вином и поглядывая искоса на пришедшую в себя Мейлин, которая, сжавшись в комок на небольшом диване, с ужасом смотрела на незнакомого воина. Увидев Фэнг Лея, превратившим ее тюремщика в подобие сиамских близнецов, ей вновь стало дурно. Кианг встал из-за стола, прихватив с собой чашу с вином и, не подходя к девушке близко, предложил:

– Выпей немного. Ты вся дрожишь.

Мейлин, скорее подчиняясь его желанию, чем жажде, схватила чашу обеими руками и мгновенно осушила ее. Забрав чашу, он вернулся к столу. Переведя дух, она закашлялась, но, видимо алкоголь быстро ударил в голову, потому что взгляд ее сделался более расплывчатым, она непроизвольно улыбнулась и ткнув пальцем в сторону Фэнг Лея, сказала:

– Вы… Вас я уже видела. А кто этот воин?

Фенг Лей, улыбнувшись, ответил:

– Его зовут Кианг, госпожа, и вы не должны бояться его.

– Я боюсь не его, – робко сказала Мейлин, – То, что творит Ваш меч, поистине ужасно.

– Иногда, чтобы спасти хорошего человека, приходится убивать плохого, – сказал Фэнг Лей, передавая ей сумку с ее вещами, – я постарался забрать из комнаты все, что могло принадлежать Вам.

Девушка, настороженно взяв сумку, спросила:

– Где я могу переодеться?

– Выбирайте любую комнату.

– Хорошо, мой господин, но Вы не назвали себя. Могу я узнать имя моего спасителя?

– Меня зовут Фэнг Лей, и я вновь заверяю Вас, что вы в полной безопасности.

– Фэнг Лей, – задумчиво проговорила девушка, – где-то я слышала это имя… Нет… Не помню… А меня зовут…

Мейлин, мы знаем, – промычал с набитым ртом Кианг и, проглотив очередной кусок рыбы, опорожнил чашу вина и озорно подмигнул ей. – Ты божественно готовишь.

Он явно был навеселе. Мейлин, хмурясь от такой бесцеремонности, развернулась и, быстро поднявшись по лестнице, исчезла за одной из дверей на втором этаже. Фэнг Лей увидел восхищенный взгляд Кианга, которым он сопровождал зарумянившуюся от гнева и от того еще более прелестную Мейлин, пока она поднималась по лестнице, и сказал:

– Мейлин, судя по ее манерам, явно аристократка, волею судьбы заброшенная в эту глушь. Нам следует выяснить, что вынудило ее скрываться в этом неподобающем месте и помочь ей в возвращении домой, если она того захочет. Мы проводим ее в город, а затем, отправимся на встречу с Джинг Гуо.

Глава 5. Тень прошлого

Мейлин, отпрянув от двери, лихорадочно стала переодеваться в более удобное платье. Возвращение в Нефритовую столицу совсем не входило в ее планы. Но и отказаться от помощи она не могла, особенно, после всего, что она насмотрелась в таверне бедных стариков. При воспоминании о их доброте у нее навернулись слезы, и она беззвучно заплакала, всем сердцем сострадая безвинно убитым. В очередной раз ее только-только устоявшийся мир рухнул. И вновь, она одна на всем белом свете. Как тогда, много лет назад, когда увидела, как на супружеской постели мечется в горячечном бреду любимый муж. Меч воина, помимо тела, рассек его душу, выпотрошил и оставил кровоточащую рану, которая будет сочиться гноем ненависти. Будь он проклят! Перед глазами вновь замаячили тени далекого прошлого…

Отдав распоряжения слугам, Мейлин, по узкой, петляющей дорожке, уставленной карликовыми деревцами, семенящим шагом шла к Саду Размышлений, где на небольшой террасе под навесом, одинокая фигура в меховой накидке практически сливалась с водоворотом мелкого песка и замшелых камней. Уже несколько месяцев, с тех пор, как рана перестала причинять мучительную боль, отзывавшуюся во всем теле, муж приходил сюда ранним утром и сидел до глубокого вечера, подобно каменному изваянию. За это время они не перемолвились и полусловом. Острое ощущение одиночества и тоски заполняло все ее существование, когда она смотрела в его пустые, безжизненные глаза. Ночами она слышала, как он скрипит зубами во сне и вновь и вновь дерется с кем-то, просыпаясь от собственного крика и беззвучно плача, поняв, что сон продолжается в яви. Все ее попытки заговорить с ним натыкались на глухую стену безразличия и молчания. Казалось, даже дом, такой уютный и со вкусом обставленный ею в первый год брака, потерял былое очарование и безвременно состарился, за один день превратившись из жизнерадостного юноши в парализованного собственным бессилием старика. К ним больше не заходили гости, они не выходили в свет, слуги старались быстрей уйти из этого мрачного средоточия печали и боли, словно боясь принести этот вирус в свои, пусть и более бедные, но, несоизмеримо более счастливые дома.