В коридоре стояла тишина, и Серильда задумалась, уже не удалось ли ей прикончить и последнюю друду.

Снова взглянув на Злата, она будто заново увидела пятна крови на его рубашке.

– Ты ранен. – Она протянула к нему руку, но заколебалась, пальцы замерли в воздухе. – Погоди, я поищу, чем тебя перевязать.

– Со мной все будет в порядке. – Страдальческое выражение на лице Злата сменилось улыбкой. – Я быстро оправляюсь. Ты только посмотри, Серильда. У нас получилось. Мы внутри. – Со стоном он поднялся на ноги, опираясь о стену. – И раз уж мы жизнью рисковали, чтобы сюда попасть, нам, наверное, стоит посмотреть, что тут есть.

Первым делом Серильда подошла к гобелену, тому самому, что висел в нише у самой двери. Ткань была изорвана, не то изрезана клинком, не то разодрана, и висела лохмотьями. Несмотря на плачевное состояние гобелена, Серильде всегда хотелось его изучить – ведь по смертную сторону завесы он сиял, будто что-то неведомое поддерживало и питало его. Среди руин замка, больше напоминавших груду камней, он оставался красочным и целым, не тронутым временем.

Но из-за друд Серильде никогда не удавалось как следует рассмотреть его поближе. Стараясь не дышать, она бережно подхватила два самых больших лоскута. Подняла их, собирая воедино разорванную картину. Подошел Злат и без лишних вопросов взялся за оставшиеся клочки, помогая заполнить пробелы.

Потом они вместе долго рассматривали то, что получилось. А получилось что-то очень милое. Королевская семья в саду. Фонарики вокруг, свисающие с ветвей деревьев. Король, королева, принц и принцесса.

Прелестный семейный портрет.

Вот только король и королева в своих роскошных нарядах и усыпанных драгоценностями коронах были мертвецами. Скелетами с темными глазницами и белыми зубами, застывшими в вечной ухмылке. Костлявые пальцы королевы крепко сжимали руку дочери.

Принц и принцесса, напротив, казались совершенно живыми.

Златокудрая малышка была как две капли воды похожа на портрет девочки в медальоне Злата.

– Моя сестра, – выдохнул он, доставая медальон из-за ворота рубашки и открывая его, чтобы сравнить.

Хоть девочка на портрете в медальоне казалась чуть младше, но это была та самая принцесса с гобелена – это было ясно как день. Те же золотые локоны, вьющиеся у лица. Та же озорная улыбка. Серильда удивлялась, что не заметила сходства между ней и Златом, когда встретилась с ним впервые. Сходство не бросалось в глаза: у девочки волосы были светлее и аккуратно уложены, а у него – рыжие, как медь, и вечно растрепанные. У нее глаза были ярко-голубые, у Злата – карие с золотистыми искорками. Оба светлокожие, но у принцессы не было и десятой части веснушек, что усыпали кожу Злата.

Однако было что-то более глубинное, что их роднило. Рвущаяся наружу радость, смех и озорство в глазах.

Серильда перевела взгляд на принца. Там, на гобелене.

Злат.

– Ты уверена, что это я? – спросил Злат разочарованно.

– Несомненно.

Парень хмыкнул.

– Я похож на расфуфыренного идиота.

Серильда рассмеялась.

– Почему? Только из-за того, что в кои-то веки нормально одет? Или потому, что как следует причесался?

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

– Только посмотри на этот воротник с кучей складок. Знаешь, как от них шея чешется? – Он аж поскреб шею от такого воспоминания.

– Наверное, вас заставляли часами позировать для портрета, чтобы у ткача получилось похоже, – сказала Серильда. – Ты, должно быть, ужасно мучился.

– Вот и мне так кажется. – И Злат криво улыбнулся.

– Со смертной стороны завесы, – сказала Серильда, – гобелен почти как новенький. Как будто его хранит магия. – Она провела пальцами по рваному краю одного лоскута. – Как ты думаешь, почему по эту сторону он порван?