А Малих все качался и качался в воздухе, щеря свой беззубый рот.

На следующий день в Дафну прибыла депутация иудеев, составленная из ста самых знатных граждан Иерусалима. Антоний, полагая, что они приехали поздравить его с победой, устроил в ее честь пышный прием. Каково же было его удивление, когда иудеи вместо поздравлений стали жаловаться на Ирода и Фасаила, обвиняя их в насильственном захвате власти в стране, и требуя назначить царем Иудеи Гиркана. «У Гиркана есть все основания стать царем Иудеи не только по праву первосвященства, – заявили депутаты, – но и по праву крови, поскольку Гиркан происходит из рода Маттафии Хасмонея». Антоний был раздосадован. Клеопатра, сощурившись, презрительно смотрела на иудеев. Кто-то явственно произнес: «Какая неслыханная дерзость – предъявлять требования победителю!» Ирод чувствовал себя оплеванным. Тогда слово взял молодой сенатор Валерий Мессала, с которым Ирод успел накануне познакомиться. От этого Мессалы он узнал, что тот состоит в близких отношениях с Октавием, который советуется с ним по всякому поводу и ни на шаг не отпускает от себя. Мессале стоило больших трудов уговорить триумвира на время включить его в свиту Антония с тем, чтобы он лично изучил обычаи, существующие на Востоке, и, усвоив восточную мудрость, впредь мог использовать ее в интересах Рима. С этим-то Мессалой Ирод просидел за столом до глубокой ночи, состязаясь с ним в искусстве произносить здравицы. Теперь Мессала экспромтом произнес речь в защиту братьев, и речь эта, как отметил про себя Ирод, сделала его победителем в затеянном накануне состязании в красноречии. На Антония речь Мессалы также произвела благоприятное впечатление. Дождавшись ее окончания и поаплодировав молодому сенатору, он обратился к иудеям со следующими словами:

– Итак, вы не желаете, чтобы вами и впредь правили братья Фасаил и Ирод?

– Истинно так, – подтвердили иудеи.

– Вы требуете, – продолжал Антоний, – чтобы вами властвовал один человек?

– Истинно так, – повторили иудеи.

– Гиркан, – обратился Антоний к первосвященнику Иудеи, – кто, по твоему мнению, из двух братьев, Ирод или Фасаил, более способен к правлению?

Гиркан, как и вся депутация иудеев, не ожидал такого поворота разговора, и на минуту замешкался.

– Я жду ответа! – нетерпеливо произнес Антоний.

– Ирод, – поспешно сказал Гиркан, облизывая языком пересохшие от волнения губы.

– Все слышали решение первосвященника? – обратился Антоний к депутации. – Отныне правителем Иудеи по решению Гиркана и моему, императора Марка Антония, одобрению назначается один только Ирод. Донесите это решение до всех ваших соотечественников, которых мы считаем нашими верными союзниками.

Решение это никоим образом не удовлетворило депутацию иудеев. Они заговорили все разом, перебивая друг друга и не слушая друг друга. Иудеи, говорили они, действительно настаивают, чтобы над ними стоял один правитель, а не два, но этим одним правителем должен быть Гиркан, а вовсе не Ирод.

– У вас, полагаю, – сказал Антоний, понижая голос, в котором явственно зазвучала угроза, – от дальнего путешествия случилось что-то неладное со слухом. Я на свой слух не жалуюсь. Я, равно как все присутствующие в этом зале, ясно слышал, как на мой вопрос, кто, по мнению Гиркана, имя которого вы упомянули в числе трех названных здесь имен, этот один, наиболее достойный править Иудеей, первосвященник назвал не себя и не Фасаила, а Ирода. И я от лица Рима и всего римского народа одобрил его выбор. Вопрос исчерпан.

Иудеи снова недовольно загудели. Тогда Антоний приказал арестовать пятнадцать самых крикливых из них, а остальным убраться с глаз долой, пока он не принял в отношении них более крутые меры.