– Почему вы стали членом этого преступного синдиката? – спросила Катя.

– Я родился членом этого преступного синдиката. Мой дед был одним из старейшин японского крыла Триады. Моя мама совершила смертный грех – родила меня от русского, да еще, как потом оказалось, двойного предателя. Он предал Россию, перейдя к немцам, а потом в японскую разведку; когда его задержали на Колыме, он подставил твоего прадеда и начал работать на СССР. Но маму, учитывая заслуги ее отца, пощадили. К тому же дед убил себя и тем самым сохранил маме и мне жизнь. Извините, что не сообщил об этом раньше, но не сказать о том, что я люблю тебя, не могу. Ничего не говори, – остановил он Катю. – У нас нет будущего. Но я хочу, чтобы женщина слышала мои слова о любви. Такова традиция белых ниндзя. Да и правила чести Триады требуют того. Не бойся быть отвергнутым, страшно быть не услышанным, – процитировал он.

По-японски, затем по-русски и по-английски объявили о посадке на самолет Токио – Москва.

– Я успел, – улыбнулся Исао. – Вам пора…

Шагнув к нему, Катя обняла его и стала целовать растерявшегося японца. Женя с улыбкой отвернулся. Проходившие мимо японцы со сдержанным неудовольствием смотрели на целующуюся пару.

– О’кей, парень! – крикнул кто-то по-английски. – Пусть запомнит тебя! Жарче целуй красотку!

– Нормально, ребята, – произнес мужской голос по-русски. Катя смущенно потупилась. Обычно невозмутимый Исао потрясенно смотрел на нее.

– А ты бы наплевал на эти устои Триады и женился на ней, – весело посоветовал Женя.

– Ее убьют, – тихо ответил Исао, – и всех родственников тоже. Вам пора.

– Наконец-то, – проговорил седой представительный мужчина, – домой едут. Был грех, думал, останется там моя внучка. Исао хоть и японец по паспорту, но выглядит…

– Японцы бывают очень даже ничего, – возразил рослый мужчина, – а японки вообще…

– Молчи, Семенов, – улыбнулся седой, – а то расскажу твоей Ленке, будет тебе на орехи!

– Не поверит она вам, Иван Евгеньевич. Но вообще-то действительно есть очень красивые японки.

– Сейчас прилетят, – кивнул стоящий рядом с ним мужчина. – Наконец-то детей увижу. Скажу честно, волновался больше, чем когда Катя в тайге бывает. Когда улетала в Америку по приглашению генерала, меньше беспокоился.

– Тоже, наверное, боялся, что дочь останется там, – засмеялся Семенов. – А я уверен, Катька здесь замуж выйдет. И мы все узнаем об этом раньше, чем ей жених предложение сделает.

– А у меня есть вполне обоснованное мнение, – буркнул Иван Евгеньевич, – что этого вообще может не произойти. Уж больно она требовательна. Я уже согласен на то, чтобы она просто родила.

– Папа, – возмутился Катин отец, – что ты говоришь?

– Знаешь, Саша, – вздохнул Иван Евгеньевич, – уж лучше так, чем никак. Мужа Катюше найти очень и очень трудно, она как будто не от мира сего. И я согласен на правнука или правнучку, лишь бы она не осталась одна.

– Прилетели, – сказал Семенов. – А Иван Евгеньевич верно говорит. Но не сможет она так просто лечь с мужиком, даже если он ей понравится.

– Да хватит вам, – вмешалась симпатичная женщина, – накаркаете.

– А ты, Ольга, значит, не хочешь внука понянчить? – улыбнулся Иван Евгеньевич.

– Хочу, конечно, но рожденного в браке, – твердо ответила невестка.

– Хватит туман нагонять, Ленчик, – усмехнулся худощавый блондин. – Ты не жуй сено, а говори, на кой хрен вызвал. Столица нам не по кайфу.

– Значит, так, Граф, – сказал невысокий полный мужчина. – Нужна одна вещь – глобус. Получаете за него пятьдесят тысяч евро сразу. Вы глобус, а вам деньги.

– Погоди-ка, – не понял блондин, – что-то ты путаешь. Или глобус этот из Алмазного фонда?