– Тебе-то что жаловаться? Летел себе и летел. – Я потёрла ноющий бок.

Банти, тихо постанывая, поглаживал лапой ухо. Тиктики Первый моргал и вытягивал язычок так далеко, а втягивал так быстро, что каждый раз хлопал себя им по глазу, – похоже, тоже был не в восторге от полёта.

– И что, нам теперь нужно выпить чаю с белым кроликом? – спросила я, оглядывая смутно знакомую комнату. Стулья и столы были закреплены на стенах туннеля.

– Нет, мы в другой части истории.

Туни махнул крылом – в стене напротив располагались три дверцы, такие маленькие, что никто из нас в них пролезть не мог. Вокруг было натыкано и навешано множество указателей, и на всех написано одно и то же: «НЬЮ-ДЖЕРСИ».

– Все должно быть иначе, – пробормотала я.

В сказке Алиса искала вовсе не Нью-Джерси, да и дверца перед ней была лишь одна. Что же нам делать с тремя дверями?

Я уставилась на три крошечные дверцы в стене. Первая была рыжевато-коричневая, как земля, и сплошь покрыта магическим узором-оберегом – альпоной. Затейливые белые линии закручивались в форме гибких ветвей, листьев и плодов манго. Вторая дверца была ярко-синяя, как море, украшенная отпечатками рыб. Третья дверца – зелёная, как листва, с изображением двух рассерженных павлинов, танцующих, как ни странно, под старинный проигрыватель, который нужно заводить, крутя приделанную сбоку ручку.

Над первой дверцей висела табличка с надписью:

Над второй дверью было написано:

И третья табличка над третьей дверью гласила:

А если не угадаешь, останется от тебя только мокрое место.

Ты ещё пожалеешь, что тебя мама на свет родила.

Ясно тебе, лузер?

И ноги у тебя вонючие.

– Гадко, обидно, грубо, – прокомментировала я.

– В третьей надписи даже рифмы нет, – фыркнул Тунтуни.

– Не суть, давайте попробуем повернуть ручки дверей, – сказал Банти.

Это оказалось непросто, поскольку все было такое крошечное.

Мы с тигром не сумели взяться за малюсенькие ручки, а когда Туни попытался повернуть их клювом, они не шевельнулись.

– Заперты! – объявил Тунтуни, в сердцах плюхнувшись на один из указателей. – А я говорил, что мы никогда не попадём в Нью-Джерси, несмотря на все эти указатели! И вообще мы тут умрём.

– И если даже дверцы откроются, мы всё равно в них не протиснемся, – сказала я, перечитав надписи на табличках. – Но где же напиток и ключи, о которых здесь говорится?

– Бессмысленное занятие! Уловка, чтобы отвлечь нас от мыслей о неизбежной смерти в этой комнате! – Тунтуни с трагическим видом сжал крыльями горло. – Сколько мы уже здесь сидим? Когда мы ели в последний раз? Неделю назад? Месяц? Вроде бы года ещё не прошло? Все дни слились для меня в один! Я больше не ощущаю время!

Я погладила испуганную птичку по пушистой голове:

– Мы здесь минут пять, братан.

– Конечно, имеется вероятность того, что в комнает спрятан уменьшитель, – сказал мне Банти, не обращая внимания на Туни. – Это будет соответствовать оригинальному повествованию.

Тиктики Первый молча сидел на полу, вращая глазами и высовывая язык. Стоп! Он на что-то указывал. На что-то важное!

– Спасибо, Тиктики! – Я подняла с пола маленькую фиолетовую бутылочку, на которой крупным чётким почерком было написано: «Слизни меня». – Это, должно быть, уменьшитель.

– Слизни? Какая безграмотность! – презрительно вздёрнул бровь Банти. – Типичный жаргонизм обитателей кротовых нор.