– В этом нет необходимости, святой брат.

– Да, – поддакнул Бен со скамьи. – Дальше они сами разберутся.

Взгляд, которым наградил меня Гарланд, подтвердил слова парнишки: наставники, советники или просто сочувствующие зрители нам точно ни к чему. Двое взрослых людей всегда могут договориться самостоятельно.

Вот только я все равно предпочту побег этому разговору.

Двери храма захлопнулись за нашими спинами. Мы оказались на улице, темноту которой рассеивал мягкий серебристый свет: на небосклон вышла луна. Дождь закончился, но откуда-то с запада, с моря, подул ледяной ветер.

– Что ж… Бен, так ведь? – проговорил Гарланд, передернув плечами от холода. – Ты можешь отправляться домой. Мне стоит говорить, что детали твоего спасения лучше держать в секрете?

Бен горделиво вскинул подбородок, явно намереваясь бросить что-то язвительное, но не успел. Глаза парнишки округлились от удивления, когда Гарланд достал из кармана плаща бархатный, позвякивающий монетами мешочек.

– Это гарантия твоего молчания.

Мешочек с монетами перекочевал из рук Гарланда в руки Бена. Тот растерянно воззрился на неожиданный дар, а затем с ужасом отдернул ладонь, будто обжегшись. Мешочек ухнул на мостовую, чудом не угодив в лужу.

– Что вы… Что вы хотите сделать с Кейрой, раз затыкаете мне рот?

Гарланд досадливо поморщился, а я, не раздумывая, наклонилась и за тесемки подняла мешочек, чтобы вложить его в подрагивающие пальцы Бена. В его глазах паника мешалась со злостью и надеждой: судя по звону монет, такое богатство Бен видел впервые.

Пожалуй, Гарланд довольно щедр. Или настолько богат, что перестал считать деньги.

Я встречала таких людей в высшем свете: они были пресыщены всем тем, что имели и абсолютно не знали цену труду.

Странно. Гарланд не походил на таких типов.

– Бери, – строго сказала я Бену и добавила уже тише: – И не думай, что ты меня предаешь. Со мной ничего не случится, обещаю.

Бен поколебался еще мгновение, а затем, к моему облегчению, здравый смысл взял вверх над гордостью: деньги перекочевали за пазуху парнишки. Он порывисто обнял меня, но, как выяснилось, то был не только жест нежности.

– Я найду тебя, – уверенно шепнул он, основательно ссутулившись, чтобы оказаться со мной на одном уровне. – Я тебя не брошу.

Я сглотнула ком, который появился в горле, и дружески похлопала парнишку по спине. Год назад я даже не думала, что из нашего знакомства родится такая крепкая дружба. После смерти родных Бен стал первым (и единственным), кого я пустила к себе в душу. Пусть и не сразу.

– Нам пора, – кашлянув, напомнил Гардланд.

Бен отстранился, взглянул на меня и, кивнув на прощание, быстро и почти бесшумно исчез в темноте улицы.

– Талантливый малый, – заметил Гарланд. – Из него бы получился неплохой боец: красться в ночи он уже умеет.

– Надеюсь, он никогда не выберет воинскую службу! – невольно вырвалось у меня.

Перед глазами снова предстало разоренное, объятое огнем родовое поместье: люди в черных плащах, под которыми скрывалась униформа, действовали слаженно и молча.

– Почему? – поинтересовался Гарланд. – Воинская служба – единственный способ подняться с самых низов.

Я не стала ничего отвечать и предпочла перевести тему.

– Зачем вы отдали ему деньги? Приступ щедрости?

– А, это… Дайте, пожалуйста, руку, не хочу, чтобы вы поскользнулись и упали.

Я выполнила его просьбу. По коже прошла дрожь, когда обнаженного запястья коснулись пальцы Гарланда и сжали его. В голове должна была возникнуть ассоциация с кандалами, но я не ощущала себя в ловушке.

Нелогично.

Когда с детства погружаешься в чужие эмоции, как в свои, привыкаешь анализировать все, что чувствуешь. Иначе можно потеряться, раствориться в иллюзорном мире. Я часто опиралась на логику в своих суждениях, но сейчас будто чутье, которому доверяет любой маг, вступило в схватку с разумом. Побег уже не казался мне единственно возможным вариантом в этой истории.