Лия громко и пронзительно закричала, не желая отдавать ворам своё сокровенное тепло из сердца. Эхо пещеры подхватило и выбросило крик наружу, разнесло по ущелью.

– А-ар-р! – отозвался вдруг кто-то рыком на её крик. Следом послышался приближающийся волчий вой, и не прошло и нескольких минут, как в грот спрыгнул черный зверь.

Завизжали скопом шакалы, раздался хруст поломанных костей и звук разорванной плоти. Рыки, вопли, стоны, скулеж смешались в смертельную какофонию, и неожиданно всё стихло.

На грани ускользающего сознания Лия слышала приближающиеся шаги. Разлепив влажные от слёз и крови веки, она увидела громадного волка. Янтарный взгляд поймал в гипноз, не позволяя отвернуться или закрыть глаза. А зверь наклонил чёрную шерстяную морду и лизнул щеку Лии шершавым языком.

– Это ты… – Лия узнала волка из сна. И окончательно провалилась в темноту.

5. Глава 4

Сверр мчал во весь опор. Осторожно прижимая к своей груди бессознательную охотницу, он подгонял нарка скорее выбраться из Безмолвного перевала. Твари рычали и скалились далеко за спиной, преследовали, но за скоростью Вальдера им всё равно не угнаться.

Черная ярость клокотала в груди берсерка. Ему хотелось продолжать рвать и раздирать каждого шакала, что посмели причинить охотнице вред. Хотелось смотреть, как жизнь уходит из искорёженных тел с ударами слабеющего сердца, как стекленеют их жёлтые глаза, устремлённые в никуда. Чувствовать, какова на вкус их кровь, и искоренить всех тварей до единой!

Но это были желания зверя. Разумом Сверр понимал, что сейчас важнее обеспечить Лие безопасность и оказать помощь, поэтому он рвал жилы нарка, подстёгивая его волей. Четвероногий друг потом простит.

Всё должно было произойти совсем не так!

Они бы спокойно прошли ущелье под покровом закатных лучей, успев до темноты, если бы шакалы не проснулись. Но твари почуяли тепло дара Лии и пробудились раньше времени.

Кто же знал… а стоило бы догадаться. Ведь холод тьмы всегда тянется к свету.

Берсерк посмотрел на бледное лицо девушки. Сейчас Лия спала, тревожно жмурилась, ресницы её трепетали, лицо напряжено, периодически она поджимала губы от боли. Неудивительно, поскольку потеряла много крови. Сверр зажимал своей рукой рану на её животе и скрипел зубами от гнева.

Перед взором вставали картинки. Волк внутри впервые так бесновался, не желая подчиняться контролю человека, и хотел действовать сам. С трудом, но берсерку удалось усмирить тёмную ярость духа. А когда Сверр услышал полный отчаяния крик Лии, доносящийся откуда-то из пещер, тотемный зверь всё же взял верх над ним. Пружиня от камней мощными лапами, он ринулся на запах девчонки, попутно отбиваясь от атак шакалов, а спрыгнув в грот, начал свирепствовать.

Лия пахла вереском. Запах охотницы и аромат её крови будоражил обоняние, заставлял рвать монстров на куски, раздавливать лапами горла и головы. Наслаждаться хрипами и предсмертным бульканьем, вгрызаться в их ядовитую плоть, но про́клятых никакой яд не берет. Сверр беспомощно метался в клетке подсознания, опасаясь, что в таком состоянии сорвавшийся с цепи волк убьет и Лию, но… не убил.

Зверь уже навис огромной тенью над распластанной на каменной плите девушкой и, капая слюной на обломки костей под лапами, оскалил пасть, намереваясь добраться до её огонька в уголке сердца и сожрать! Любая тьма потянется к свету! Даже такой, как он.

…Слабый, еле слышимый стон боли и сиплый вздох остановили волка.

Ярость схлопнулась и мгновенно отступила в закрома подсознания, отогнанная другим, совершенно новым и несвойственным для берсерков чувством – страхом потери и заботой. Волк тряхнул мордой и заморгал, но наваждение уже въелось в кожу под шерстью и проникло в кровь, достигая чёрствого до чужих страданий сердца.