— Я думаю старый Матвей так обрадуется внучке, что простит и дочь... Только вот, ты человек... И с этим нужно что-то сделать...

— Не надо!

— Мы дождемся полнолуния... всего то неделю и обратим тебя... А, после позовем в гости стаю рыжих. То-то они обрадуются, — погладил он меня по волосам. — Да и союз наш станет крепче, когда ты выйдешь за моего сына.

— Я никогда не выйду... — не успела договорить я.

— Ц-ц-ц, — приложил он палец к моим губам, — поаккуратней с высказываниями... И не таких строптивых приручали. Придется тебя запереть, чтобы ты не наделала глупостей.

— Нет! Прошу! Отпустите!

— Жень, Стас, отведите даму в ее спальню и сторожите. Важная гостья же.

Двое парней скрутили меня и повели в комнату. Кровать, шкаф, закрытое окно и лампочка. Комфортабельная тюрьма. Нужно сбежать, но как? Я одна, а вокруг оборотни. Неужели придется смирится?

12. Глава 11

Я лежала и смотрела в одну точку. В комнате стало темнеть, а значит уже вечер. Руки до сих пор болели, но я была настолько отстраненной, что боль притупилась. В дверь постучали. Как будто это в моих силах ее открыть. Щелкнул замок и в комнату вошел Миша. В руках он держал поднос с едой.

— Пошел от сюда.

— Лис... — виновато протянул Миша и наклонил голову вниз.

— Пошел вон сказала! Брысь или, как там...

— Это кошкам говорят...

— Да хоть зайцам! — вскочила я с кровати, — ненавижу тебя! — подбежала я к Мише и ударила по лицу. — Козел! Скотина! Придурок! — кричала я, а из глаз хлынули слезы. Миша не повел и мускулом, он стойко терпел мои удары и крики.

— Я и не жду прощения... Принес поесть, — он поставил поднос на стол.

— Выпусти меня! — схватила я его за футболку посмотрела в глаза.

— Прости... Я не могу.

Я смахнула поднос с едой на пол и прыгнула на кровать.

— Не хотел этого, — подбирал осколки и еду с пола Миша. — Мне было больно смотреть... Я сам хочу тебя увести отсюда. Но это может плохо обернуться для нас двоих, — он сел на кровать рядом, — ты мне правда очень нравишься... До безумия. Но, если ты не хочешь быть со мной, я приму это. Не хочу, чтобы ты страдала. Мне было больно... так же, как тебе... Когда твои родители приедут я сам скажу, что помолвки не будет. Не жду, что ты мне простишь. Я сам не могу этого сделать. Вот, — он положил на кровать баночку и пошел к двери.

— Что это? — повернулась я.

— Это от порезов, — сказал Миша и вышел из комнаты.

— Не нужно, — кинула я ее в след Мише, но баночка не разбилась, а лишь укатилась под тумбочку.

Я лежала и плакала. А самое поганое, что, когда Миша был рядом, я готова была его простить и безумно хотела обнять. Это и правда проклятье! Испытывать ненависть к человеку и одновременно хотеть его невзирая на его поступки. Трепетать и испытывать дикую страсть к человеку, который тебя похитил и заставил вытерпеть все это! Проклятье... Самое настоящее.

Уснула я быстро, но просыпалась от каждого шороха. Да и царапины болели все сильнее от каждого касания. Я не вытерпела и достала мазь, которую принес Миша. Терять все ровно уже нечего. Намазала руки и они, как по волшебству, стали заживать. Миша хоть и ненавидит ведь, да все же пользуется их услугами. Лицемер...

В туалет меня водили под конвоем, а душ и вовсе мне был не положен. Разве, что с надсмотрщиками, но при них я раздеваться не хотела.

Когда я вернулась с утра в комнату, после прогулки до уборной, меня ждал Миша с завтраком. Я подняла нос и прошла мимо.

— Своей голодовкой ты ничего не добьешься... тебе нужно есть...

— Как минимум тут бекон и яйца, а я...

— Вегетарианка, но скоро ты обратишься и твой организм будет ослаблен, то мозги поедут.