– Ты чего разошлась-то? – Верка, прищурившись, окинула насмешливым взглядом разнервничавшуюся подружку, но та только покачала головой, и, потянув меня за руку, пошла в сторону дома. Я молча пожала плечами и пошла за Маринкой. Пока мы шли по дороге, Маринка дышала, как паровоз, но ничего не говорила. Также молча она прошла мимо своего дома, и когда мы подошли к моей калитке, спросила:

– Светка, ты чего думаешь? Какие общие дела могут быть у красавчиков с Наташкой?

– Да какие угодно, – я прошла по тропинке, ведущей к двери, и достала ключи. – Возможно, учились вместе. Помнится мне, что Наташка окончила что-то в городе. Помнишь, на свой выпускной расфуфыренная поехала где-то год назад?

– Помню, конечно, такое не забывается, – Маринка захихикала, видимо, припомнив картину годовой давности. Наташка стояла на остановке и ждала автобус, идущий в город. Я случайно проходила мимо и встретила у магазина Маринку, усердно делающую вид, что она ищет что-то в сумке. Как потом выяснилось, она просто исподтишка разглядывала Наташку. А посмотреть было на что: Наташка и так обладала внешностью ниже средней, высокого роста, но худая, как палка, бледное, словно бескровное лицо, впалые щёки, непропорционально длинные руки. При этом она горбилась и никогда не улыбалась. Вот и в тот день она стояла на остановке, одетая в короткое розовое платье, выставив напоказ тощие ноги, обутые в туфли с острым носом, фасон которых вышел из моды еще десять лет назад. По всей видимости, она, всегда носившая либо широкие брюки, либо длинную до пят мешковатую юбку, с обувью на плоской подошве, кроссовки или балетки, не следила за модой, и не знала об этом. На её голове из жиденьких волос было сооружено что-то наподобие причёски, обильно покрытое лаком для волос. Непривычным выглядело ещё и то, что никогда не пользовавшаяся косметикой, в этот раз Наташка была накрашена: розовые тени густо покрывали верхние веки, щёки алели от большого количества нанесённых румян. Но самым ярким пятном были губы, щедро накрашенные ярко-розовой помадой, по-видимому, в цвет платья. Во всем этот «великолепии» Наташка, как оказалось, поехала на свой выпускной, как нам потом сказал её сосед, обалдевший от вида своей соседки. Наташка в тот день привлекла много внимания к своей персоне. Односельчане, не привыкшие к её такому внешнему виду, проходя мимо остановки, только посмеивались. По всей видимости, ей это быстро надоело, потому что она решила потратиться на такси, и, не дождавшись автобуса, укатила на машине с жёлтыми шашечками, уже с утра стоявшей недалеко от остановки.

Мы зашли в дом, и я на ходу включила чайник. Пока вода закипала, я успела помыть руки и переодеться в короткие брюки и футболку, на голову повязала косынку. Маринка уже успела заглянуть в холодильник, и теперь, сидя за кухонным столом, лепила бутерброды с ветчиной и сыром. Я в свою очередь заварила свежий чай, и мы уютно устроились друг напротив друга.

– И все же я не понимаю, – продолжила Маринка «старую песню», – Марк приятельски общается с Наташкой, Нина говорит, что это знакомство ни к чему хорошему не приведёт, и сама же ведёт себя странно.

– В том, что они общаются с Наташкой, нет ничего странного, Наташка тоже человек, и связывать их может всё, что угодно. А вот то, что говорит Нина, действительно странно. Вроде сама хотела познакомиться, но стоило ребятам подойти к нам, замолчала.

Мы допили чай, я ополоснула чашки. Маринка, как ни странно вызвалась мне помочь с прополкой, видимо для того, чтобы вечером я пошла вместе с ней, а не сослалась на огород. В четыре руки мы управились за пару часов. Маринка, взяла с меня обещание, присутствовать на встрече и наконец-то удалилась, слегка утомив своей болтовнёй об одном и том же.