— Но пленных надо связывать, ремнём например.

— У меня штаны сваливаются, что-то схуднул я в последнее время. А мне по крышам скакать.

— Так на Эдеме же нет размеров? — удивляется Вован. — Не должны штаны сползать.

— Похоже, теперь есть, — философски пожимает плечами Лаки. — Система-то накрылась. Но вы меня уж совсем за дурака не держите, я же обыскал её.

— Точно? Везде обыскал? — сомневается Балагур.

— Сто пудов.

— И сиськи проверил? — ехидно так прищуривается этот интриган. — Бабы они, знаешь, в декольте всякое прячут. Проверил?

— Я же сказал, обыскал! — краснеет Лаки.

— Перед женой каяться будешь? — радостно продолжает стебаться Балагур. — Типа так было надо, но мне не понравилось. Ох, не наливайте мне в ближайшее время, вдруг ненароком сболтну.

— Я скажу Пуху, что ты в мультике «Ну, погоди!» всегда болел за зайца.

— Пф… Так он тебе и поверил, — самоуверенно отмахивается Вован. — Он своими глазами видел, как я с ушастым расправился.

— Белобрысой и Рыжей, по секрету, что ты брякнул Мажору, что неки это не бабы, а кошки, — между тем, взяв себя в руки, продолжил нагнетать Лаки.

— Не поверят, они же знают что я наоборот за! — видно что Балагур хорохорится, но в голосе чувствуется некая неуверенность.

— А Степанычу, что ты за услуги доступной женщины переплатил.

— Пф… Это не грех, иногда можно, Дед поймёт, — усмехается Балагур.

— Я сказал переплатил… — скалится Саня.

— Не было такого, — возмущается Вован.

— Это ты товарищу прапорщику расскажешь, — прерывает молчание Листик.

— Да и про нек, зря говорил, — поддерживает Марик.

— И ты Хан? — хватается за грудь Балагур. Почти достоверно. Но кто же ему поверит?

— И за зайца болел, — дёргаю себя за мочку уха. — Как вообще так можно? Он же постоянно над безобидным волком издевался.

— Да вы что охренели? — похоже этого непробиваемого увальня наконец-то проняло.

— Ты забыл главное правило спецназа, — Листик подойдя к лежащей девушке, стягивает ей руки куском верёвки. Вот у кого этого добра навалом, так это у него.

— Какое? — хлопает глазами этот раздолбай и баламут.

— Стебать Лаки можно, — поясняет сапёр.

— А порой даже нужно, чтоб не зазнавался, — добавляет снайпер.

— На любую тему, кроме Лиды, — заканчивает поучительную речь, самый умный и красивый старший лейтенант Небесного Легиона.

— Кхм… Прости, братан, перегнул, — похоже, до этого увальня дошло, что есть вещи, которыми шутить не стоит.

— А посему иди-ка ты на улицу караулить, а то мало ли что. Вы двое тоже, — указываю на Лаки и Листика. — Хан, поможешь допросить?

— Как скажешь, — лицо ещё секунду назад выражавшее недовольство поведением Балагура, превращается в привычную холодную маску.

— А вы точно справитесь? — зачем-то решает уточнить Вован.

— Как говорили ещё Древние Русичи, — изображаю суровость и знание классиков, — со мной бог и татарин, — киваю на Хана.

— А нам татарам не важно, что драть подтаскивать, что отодранных оттаскивать, — резюмирует Марик.

— Тьфу на тебя, — качает головой Балагур. — Такую поговорку испортил. Где мат? Где экспрессия?

— Пошли уже, — похоже, Листика этот балаган уже достал, и потому ухватив Вована за шиворот, так и утянул за собой недовольно бурчащего приятеля.

— Хорошо, что он жив, без него жизнь казалась пресной, — потерев подбородок, Марик зачем-то озвучил прописную истину. Затем, с сомнением переведя взгляд с лежащей без сознания белокурой эльфийки, на привязанного к стулу Черена, уточнил: — С кого начнём?

— С неё. Только привяжем и зелья вольём.

Собственно так и поступили, примотали девицу к стулу, так же как и её подельника, и, приведя в чувство, влили в неё «микстурку». Дамочка, конечно, пыталась брыкаться, непонятно зачем. Не ценят в этом мире доброту.