– Да что вы, теть Клава! Да такой чистоты мало где увидишь, а нынче-то и подавно!
– Ну, правда, ведь действительно… Особенно ватерклозеты я тщательно помыла. Думаю, вот пойдет кто из инспекции по малой, а то и по большой нужде! Ну, а мне не стыдно будет. Не хуже чем в ихнем Париже!
Тут мы все рассмеялись. Любит Клавдия Пантелеймоновна на Париж сослаться, в котором не бывала никогда. А она тем временем продолжала.
– Но вышло-то не так. Вся комиссия, как один, решила по туалетам пройтись, проверить как там с санитарией. И меня с собой зовут, при нас ответ держать будешь, мол, ежели что. Ну, я спокойно с ними и пошла – знаю же, что у меня все в лучшем виде намыто. Два этажа прошли, где старшие ребята занимаются – инспектора не нахвалятся. Не к чему придраться. Даже зеркальцем светили под ободками унитазов. А на третьем этаже, где малыши – конфуз случился!
– Да что ж там такое могло быть, тетя Клава? Накурил кто в туалете?
– Если б накурил, тогда б ладно… Куча огромная, на полу, прямо около раковин лежит! Свежая, видно! А смердит – жуть!
– Ах ты, Господи, да неужто???
– Да уж… Комиссия-то как вошла, так столбом и стоит. И молчат. От вони кто платочком, кто руками носы укрывают, но не уходят. Все, думаю, еще за счастье, если на улицу в одночасье вышвырнут! А ежели – «вредительство» заподозрят… Тут сердце у меня и оборвалось.
– А что председатель-то? Что сказал?? Господи, да вам-то еще ничего, а завучу-то… Тут и сухари не помогут, ежели решат что «вредительство»…
– А председатель, получается – святой человек. Из «бывших», видно, скрывает только. У меня глаз-то наметанный. Скромный такой, в шляпе и очках. Ни слова до этого не произнес, а тут, как молчание-то затянулось, он и говорит: «Завидую я этому человеку!» А потом, как ни в чем не бывало: «Пойдемте дальше, товарищи, обедать пора!» Так они все враз повернулись и ушли.
– Вот уж и впрямь, святой человек! Как думаете, не донесет?
– Нет. Такой не станет доносами себя пачкать. Да и за что? Больные ж дети-то. У половины головки-то сумеречные, Господи, прости ты их душеньки грешные, страдальцев.
Сухая ветка
(литературная версия сценария фильма «Училка»)
– Если меня кто-нибудь ударит, что я должен делать?
– Если на тебя с дерева упадет сухая ветка и ударит тебя, что ты будешь делать?
– Что я буду делать? Это же простая случайность, совпадение, что я оказался под деревом, когда с него упала ветка.
– Так делай то же самое. Кто-то был безумен, разгневан и ударил тебя – это все равно, что ветка с дерева упала на твою голову. Пусть это не тревожит тебя, иди своим путем, будто ничего не случилось.
Беседа Будды с учеником
Саженец
– Итак, ребята, кто знает ответ? Ну, смелее, смелее! Не вижу ваших рук!
Пожилая подтянутая седовласая учительница улыбается, глядя поверх Аллочкиной головы в самые глубины класса. Аллочка машет рукой буквально у самого ее лица, но историчка все высматривает кого-то на задних партах. «Ну, спроси, спроси же меня, я же знаю, я же все выучила…» – досадует Аллочка про себя, подпрыгивая на жестком деревянном сидении.
– К доске пойдет….
– Я, я, ну, я же! – Аллочка из последних сил тянет руку вверх, но внезапно и оскорбительно громко слух разрывает школьный звонок, возвещающий начало перемены.
– Ну, Марья Петровна, ну, почему-у-у???
Досада душит, сжимая горло, не дает дышать, Аллочка чувствует, как слезы обиды наворачиваются на глаза, сердце останавливается и становится трудно дышать, а звонок все трезвонит – так яростно, так нагло, лишая последней надежды… Аллочка делает глубокий вздох, рывок из мутной темноты, застилающей глаза, и… просыпается в слезах. На тумбочке у кровати звенит, сотрясаясь от возмущения, допотопный будильник.