– Называл, – согласился Кочкин.

– Ну, так вот, в семнадцати верстах от города есть деревня с таким названием.

– И где же деревня, в какой стороне?

Фома Фомич взял в руки карандаш, поводил тупым концом по разноцветным прожилкам карты и указал в маленький, едва различимый кружочек:

– Вот, по Гатчинской дороге деревня Костры.

– Возможно, старик Мясников оттуда родом, – предположил не совсем уверенным голосом Кочкин.

Начальник сыскной вскинул на него глаза и, постукивая себя карандашом по указательному пальцу руки, заметил:

– Наш юный друг Володя сказал бы, если бы это было так, но он и словом не обмолвился. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому, что деревня Костры для него все равно что тридевятое царство. Ведь сказанное стариком напоминает начало какой-то сказки. Все, что говорит старик, с ним самим никоим образом не связано. Это чужие слова, он просто повторяет их… Пока нас ждет деревня Костры! Все свое внимание мы обратим сюда! – Сказавши это, фон Шпинне иксообразно перечеркнул на карте маленький кружочек.

– И как же мы это сделаем? – с некоторой обреченностью в голосе спросил Меркурий – он догадывался, куда клонит начальник сыскной.

– Очень просто! – улыбнулся на его вопрос фон Шпинне. – Ты же знаешь, Меркуша, как я ценю тебя, как доверяю тебе и как обстоит дело с толковыми агентами…

На каждое «как» Меркурий уныло кивал головой.

– В Костры придется ехать мне? Хотя зачем я спрашиваю, это и так понятно.

– Ну, если понятно, то чего тянуть, собирайся и отправляйся. Сейчас выедешь, – Фома Фомич достал из жилетного кармана часы и сощуренным глазом посмотрел на них, – к вечеру будешь на месте. Порасспрашиваешь там, а следующим утром – назад. Семнадцать верст – это ведь не ахти даль какая.

– Смотря по дороге, – возразил Меркурий, – бывает и пути-то всего верста, так грязи под самые подмышки, вот и ползешь червем весь день…

– Какая грязь, сушь стоит! Вот прошлой весной – да, болото было, но я ведь тебя никуда и не посылал, – сворачивая карту губернии, сказал фон Шпинне. – А нынче благодать, дороги как камень, вмиг домчишься!

Люди, родившиеся и всю свою жизнь прожившие в городе, – к их числу мы относим и начальника сыскной полиции фон Шпинне, – плохо осведомлены о качестве российских дорог. Нет, они бесспорно знают, что дороги наши скверные и никуда не годятся, но вот закрепить знания на соответствующей части тела не могут, потому что стали ездить поездами, а железная дорога, как утверждал классик, большое препятствие к изучению России. Кочкин же был знаком с нашими дорогами не понаслышке, потому что немало исколесил их в тряских подводах становых надзирателей. И если для многих городских жителей выражение «Там, где кончается дорога!» говорило не иначе как о крае земли или об острове Сахалине, то для Кочкина эта фраза вообще была лишена какой бы то ни было дальности, потому что ему было доподлинно известно: дорога заканчивается за городской заставой.

Было чиновнику особых поручений известно и состояние полицейской дорожной брички, в которой предстояло отправиться в Костры. Поэтому, дабы избежать неприятностей в дороге, Кочкин зашел на конюшню и велел тамошнему работнику осмотреть коляску, а встретится какая поломка – починить. Для порядка Меркурий попугал его скорой расправой, если в дороге чего случится, и получил в ответ подобострастные заверения в полной благонадежности и полном понимании важности порученного дела.

Примерно через час Кочкин, одетый в дорожное платье, держа в руке небольшой саквояж, садился в коляску, запряженную парой неспокойных лошадей, которые храпели, весело перебирали ногами, точно прознали, что ехать придется в деревню Костры, и радовались этому. Кучер – дядька средних лет – радовался вместе с ними.