Фома Фомич положил сахар в чай, не спеша размешал, ударил ложечкой о край стакана и задумался. Жизнь потихоньку превращалась в кошмар. Он не мог попить чай или пообедать, чтобы взгляд не наткнулся на ложку, ведь нельзя же, в самом деле, без столовых приборов поесть. И только видел ложку, мысль снова возвращала его к мастеру Усову.

Как выяснил Фома Фомич, с ложкой в русском быту связано много всяких поверий, он прочел об этом в календаре Врагова за 1857 год. Если есть человек, то у него обязательно должна быть и ложка, а если ее нет, то нет и человека. А вот изготовить из ложки оружие, на это нужен особо изощренный ум.

Откусив от макового рогалика, фон Шпинне принялся машинально пережевывать и запивать чаем. Ложечку он держал перед глазами, вертел, всматривался в незамысловатый узор, клал на блюдце, снова брал в руки. В русских поверьях говорилось, что ни в коем случае нельзя ложку класть на стол выемкой кверху, потому что умрешь с открытыми глазами и ртом. И тут же приводился другой забобон, что, напротив, нельзя ложку класть выемкой вниз, потому что покойники перевернутся в гробах. Получалось, что ложку нужно было, во-первых, никогда не выпускать из рук, а во-вторых, всегда держать строго вертикально, что само по себе невозможно, ведь человек, кроме этого, должен еще чем-то заниматься. Например, искать мастера Усова.

Тут в дверь постучали.

– Да!

Это был дежурный, он доложил, что внизу стоит молодой человек и утверждает, будто бы знает, где искать мастера Усова. Начальник сыскной, в мгновение свернув свое чаепитие, велел немедленно привести к нему этого молодого человека.

Сегодня утром Фома Фомич распорядился расклеить в публичных местах объявления о розыске без вести пропавшего мастера Усова. Очевидно, сработало одно из них.

Небольшими осторожными шажками Володя вошел в кабинет начальника сыскной и боязливо остановился у дверей. Ему уже объяснили внизу, куда он попал. Взгляд его, как влетевшая в комнату птица, метался по кабинету: на подоконник, с него на шторы, оттуда на шкафы, прыг на стол, со стола бегом по стульям и остановился на стоящей в углу несгораемой кассе.

– Это вы Кочкин? – спросил Володя, прижимая картуз обеими руками к груди и не сводя при этом взгляда с металлического ящика. Он не мог заставить себя посмотреть на того, кто сидел за столом. Робел. Начальник сыскной понимал это и поэтому как можно более дружественным тоном ответил:

– Нет, я не Кочкин.

– Ну, тогда я пойду, мне Кочкин нужен был.

– Стоило ноги утруждать, чтобы сразу же и уходить? Я не Кочкин, верно, но это не меняет дела. Все, что вы намеревались сказать Кочкину, скажите мне, мы с Меркурием Фролычем большие приятели. Он, думаю, не обидится ни на вас, ни на меня… Да вы не стойте, молодой человек, присаживайтесь. Вот и стул уж для вас приготовлен. В ногах-то, как ни крути, а правды нету. Фуражечку вон туда повесить можно…

Молодой человек вначале скользнул взглядом по лицу начальника сыскной, затем взглянул украдкой, а после этого стал рассматривать в открытую и в глубине души даже удивился нормальности этого лица. Начальник сыскной полиции, как оказалось, тоже человек.

– Ну-с, друг мой, – душевно начал фон Шпинне после того, как его гость, нанизав на рогатую вешалку свой картуз, уселся на предложенный стул, – и что же вы намереваетесь сообщить господину Кочкину о так называемом мастере Усове? Вы ведь о нем пришли рассказать или я ошибаюсь?

– Да, о нем, – тонким голосом подтвердил юный посетитель, в глазах которого метался вопрос: «А не зря ли я сюда пришел?»