– Прощай, Игер, – Белигер похлопал Чёрное древо по плечу. На раскосых глазах навернулись слёзы, искренняя улыбка обнажала ровные белые зубы, – когда Эсвидаль подрастёт, я расскажу ей историю о тебе. Обещаю. Благодарю за спасённые жизни. Ступайте.

Солнце кинулось преследовать путников, норовя вскоре оказаться над их головами. Тёплые лучи ласкали утеплённые мехом одежды. Сбоку медленно бежала река Горегонка, сопровождая спасительное шествие к Приюту морозов.

– Что ты чувствуешь, Игер? – весело поинтересовался Керисар, размеренно втыкая острый конец посоха в подмёрзшую землю.

– Ничего, – обречённо отозвался Чёрное древо. Остатки лекарственных трав покоились на дне походного мешка, придавленные щедрыми запасами еды и питья. Арбалет болтался сбоку на кожаном ремешке. Игер пожал плечами и накинул на голову капюшон.

– Ничего. Лишь созерцать здоровые лица спасённых людей – вот наша награда, Игер. Другой и не нужно, – Керисар одарил Чёрное древо обнадёживающим взглядом серых уставших глаз, окружённых глубокими морщинами, – тем не менее, скоро все люди от Зубастых гор на севере вплоть до Ядовитого моря на юге прознают о искусном лекаре и его верном помощнике. Вот увидишь.

Вскоре беспросветная темнота стремительно нагонит путников, что движутся вдоль берега Горегонки. Ночь скрюченным холодным пальцем будет настойчиво давить на непокорный костёр, пытаясь одолеть любяще согревающий Игера и Керисара огонь, и давно омертвлённая земля сухими промёрзшими губами присосётся к телам путников, жадно впитывая их тепло.

Раздувшееся до невероятных размеров тело медленно скользило по реке, в стороны раскинув огромные руки. С немым визгом обнажённый Игер выскочил из воды. «Труп! Там труп», – выдыхая клубы пара, с усилием просипел Чёрное древо. Лекарь, помешивающий ножом горячую кашу в маленьком походном котелке, вскочил на ноги. Серые глаза прищурились, отчего на немолодом лице выступили глубокие морщины.

Бледная кожа, покрытая красновато-багровыми пятнами, лоснилась на восставшем из-за горизонта Солнце. От воды тело покойника вздулось, до предела натянув размокшую одежду. И опухшее белое лицо потеряло все очертания. На руках, ногах и груди поблёскивали бледно-розовые следы порезов о прибрежные или подводные камни. Демонстрируя широко распахнутый в бесконечном вдохе рот, бесформенное тело скользило мимо путников, волоча за собой косу из обрывков одежды и подводных растений.

– Ужас, – выдохнул Керисар и отвернулся, принявшись вновь перемешивать кашу, – Игер, лучше и тебе не смотреть на это.

Судорожно трясясь от холода, Чёрное древо стремительно натягивал утеплённые штаны, упорно не сводя глаз с Горегонки, где, слегка зацепившись за прибрежный куст, тело развернулось головой в сторону течения реки. Игер с трудом натянул крепкие сапоги, и тепло постепенно окутало онемевшие стопы. Непослушные зубы непрерывно стучали, холодные капли стекали по заросшему короткой щетиной молодому лицу, а мокрые волосы слиплись на голове. Скользящий по реке покойник, блаженно прикрыв глаза, радовался скупым лучам Солнца. Пока Чёрное древо, натягивал одна на другую обе свои рубахи, Горегонка бережно отнесла труп подальше от стоянки путников. Игер застегнул кожаную куртку, накинув меховую накидку поверх, и сочувственным взглядом провожал покойника, пока тот не превратился в сплошную точку на коричнево-серой реке. Затем Чёрное древо молча поглотил свою порцию пригоревшей каши и долго сидел у костра, крепко вбив отречённый взгляд в затухающие угольки.

На разбросанные вдоль берега ошмётки плоти путники наткнулись через несколько дней на подходе к крохотной деревушке. Маленький зверёк, лакомившийся подарком Горегонки, испугался людей. Мелькнула покрытая серыми чешуйками спина, и животное ловко нырнуло в реку. Игер замер около разорванных останков, прикрыв рукою нос и рот. Он брезгливо разглядывал место трапезы неизвестного зверька, с усилием подавляя непокорную тошноту.