Благодаря существованию в природе многочисленных экологических ниш, у большинства видов нет даже самой возможности вести какую-либо борьбу между собой, а не то что необходимости.

Но даже если и предположить, что в природе идёт напряжённая борьба за существование, можем ли мы утверждать, что одерживать победу в ней будут самые лучшие и совершенные особи? Одним из первых, кто усомнился в этом, был П. Кропоткин: «Если бы эволюция живого мира была основана исключительно или преимущественно на переживании наиболее приспособленных… – то регресс, а не прогресс был бы общим правилом в животном мире» (Кропоткин, 1922).

Российский биохимик, профессор МГУ В. Воейков проводит интересную параллель между борьбой за существование и развитием раковой опухоли. В организме, пишет он, раковые клетки как бы забывают о своём предназначении и «начинают жить „по Мальтусу“ – размножаться в геометрической прогрессии. Начинается борьба за существование, ведь объём ресурсов в организме, как правило, достаточен для поддержания жизнедеятельности лишь строго регулируемого числа нормальных клеток. Среди вступивших в борьбу отбор оставляет самых приспособленных и сильнейших – приспособленных к борьбе с защитными силами организма и сильнейших в борьбе за пищу и пространство. Такие клетки мы называем злокачественными… К чему приводит подобная „эволюция“? К повышению организации, прогрессу? Очевидно, нет. В результате отбираются отнюдь не „прекрасно построенные, столь разнообразные формы“, а формы, хотя и разнообразные, но самые примитивные, умеющие только интенсивно питаться, размножаться и убивать себе подобных. И если организм не победит опухоль, то клетки-победители погибнут вместе с побеждённым организмом. Между прочим, злокачественных клеток в процессе роста опухоли гибнет гораздо больше, чем оставшихся верными организму: в борьбе за существование погибают, в первую очередь, стремящиеся выжить в одиночку» (Воейков, 1997).

Разумеется, эту аналогию нельзя воспринимать буквально, ведь природа – это не многоклеточный организм (что отмечает и сам автор), тем не менее те же закономерности можно увидеть и на популяционном уровне.

Французские энтомологи П. Грассе и Р. Шовен проводили такой опыт: садили рабочих муравьев одного вида по одному, два, три, пять и десять в разные банки, содержа в одинаково хороших условиях. Выяснилось: чем меньше группа, тем быстрее умирали входящие в неё муравьи. Одиночки погибали обычно на двенадцатый день, а среди находившихся вдесятером большинство оставались в живых даже после двадцати дней.

Не только муравьи, но термиты, пчёлы и прочие общественные насекомые чувствуют себя много лучше вместе, чем порознь. Одиночество угнетает почти всех животных. Даже среди насекомых «единоличники» шмели в группе дольше живут и становятся бодрее, сильнее, работоспособнее. У мышей, крыс, домашних кур в изоляции аппетит заметно ухудшается. Цыплята клюют активнее в группе, чем в одиночестве и оказываются более сообразительными. Голодного цыпленка выпускали в коридорчик-лабиринт, ведущий к кормушке, и отмечали время, за которое он пройдет путь. В большинстве случаев цыплята из группы оказывались проворнее (Баландин, 2014).

***

Сегодня сложно сказать, к каким последствиям приведёт борьба за существование, ведь той борьбы, которую представляли себе Дарвин, Мальтус и др., в природе никто не видел, а следовательно, определить, кто на самом деле будет выживать, не представляется возможным даже в экспериментальных условиях (см. далее).