– В принципе, его можно вернуть, – продолжила Маша, отвернувшись к окну, – только для этого нужно провести несколько ритуалов.

Вот оно, – промелькнула победная мысль, – как же все предсказуемо. Сейчас будет предлагать свои услуги. И чтобы избавить себя от возможных утомительных уговоров, я сказала на опережение:

– Ты знаешь, я в этих отношениях была честной и чистой, пусть лучше все так и останется.

– Как знаешь, – равнодушно бросила Маша. – Впрочем, он может сам вернуться, но только через пару лет. Позвонит тебе года через два – раньше не жди. Даже если и будет в Москве, будет избегать встречи с тобой. Другую для секса он всегда сможет найти.

Мне стало очень грустно. Два года – это слишком долго.

– Скажи, а вы вообще бедно живёте?! – вдруг резко сменила тему Маша.

Даааа – протянула я, обдумывая, что ответить и удивляясь про себя, – если это какой-то тактический ход, то уж очень примитивный. На что она рассчитывает?! Выдумывать ничего не хотелось, поэтому я скромно добавила, – не очень хорошо – и замолчала.

Маша ответом осталась, видимо, удовлетворена и отвернулась к стенке.

Я же уткнулась в телефон и, ругая себя за малодушие, написала имейл следующего содержания:

«Привет, а меня на скорой привезли в больницу. Останусь тут дней на пять».

Грустные размышления прервала вошедшая медсестра. Она протянула мне пустую баночку с жёлтой крышкой:

– В полшестого сдашь мочу, до восьми сдать кровь из вены.

Вздохнув, я послушно поставила будильник на 5.15. Как же рано начинается жизнь в больнице!

Спала я хорошо.

В 5.15 я легко проснулась. Чувствовала себя отдохнувшей. По ощущениям это было сравнимо с долгим сном после того, как ты целый день проплавала в океане: тело было мягким, мышцы расслаблены, а в голове – приятная пустота.

Сжимая в руке ёмкость пусть не с самой драгоценной, но, всё же, в данном случае, важной жидкостью, я вышла из палаты. И озадаченно поняла, что я не знаю, куда её сдавать. Кругом было пусто. На посту сестры не было ни души, все кабинеты и смотровая комната были закрыты. Несколько коек в коридоре были заняты, но все спали. И как назло, ни одного столика с похожими жёлтокрышечными баночками.

Я чувствовала себя ужасно глупо, наматывая круги по коридору пятого этажа гинекологического отделения в поисках выхода. Забавный эпизод для какого-нибудь киносценария – почему-то промелькнуло в голове. Вернулась было в палату. Маша спала, будить её не хотелось. Ну не маме же звонить за консультацией?!

Я снова вышла в коридор. И тут вспомнила, что накануне я сдавала такой же анализ молодой девушке-гинекологу, осмотр был на первом этаже. Я решительно направилась к лифтам. Первыми, тяжело кряхтя, раскрылись двери грузового лифта. Там, к моему удивлению и избавлению стояла пожилая лифтёрша. Моя спасительница строго подняла брови:

– Куда это Вы направляетесь?!

Я, смущаясь, вытянула руку со злополучной баночкой.

– Мне велели сдать анализ в половине шестого, а на посту никого нет, все кабинеты закрыты. Я подумала… – залепетала я.

– Так и поставьте им на стол тогда, – устало сказала женщина и захлопнула дверцы.

Несказанно обрадовавшись тому, что решение, хотя его оптимальность и вызывала у меня сомнения, найдено, я быстренько выполнила, что мне рекомендовали, – торжественно водрузила баночку рядом с какими-то медицинскими отчетами прямо посередине стола.

– Девочки, на уколы, – прервал мой второй сон зычный голос медсестры, доносившийся из коридора. «Девочки», старые и молодые, послушно побрели в процедурный кабинет.

За пять последовавших дней я так и не привыкла к этим призывам, поражающим своим тематическим разнообразием: