- Это её не касается... Дело не в этом!

- Ладно. Я спать. Не интересно. - Щёлкаю дверью перед его лицом и задвигаю щеколду.

- Ярослава открой!

- Рабыня Ярослава устала, сходите к рабыне Алине, мой Господин! - кричу во всё горло. Слёзы катятся из глаз, сама не пойму почему. Просто обидно. Просто я шоке и до сих пор не выплакала всё, что произошло со мной вчера. Спешу в ванную. Хочется быть подальше от Осадчего, от его юной мигеры. И от самой себя ещё убежать бы. Но почему сердцу так тесно в груди? И почему оно непереносимо ноет и вздрагивает от ревности?

ПАВЕЛ

- Алина! - легкие горят от того, как громко я заорал.

- Что? Отказала гостья? Идём, помогу расслабиться, любимый. - Мурлыкает и тянется к моему паху.

Перехватываю её руку и отхожу на шаг назад.

- Что за концерты ты устраиваешь? Я ведь могу и передумать. Отправлю тебя в отель. Будешь там ждать начала семестра.

- Давай! Только выбери в районе Санур. Там отличной травкой барыжат. - Скидывает с плечей халат, сверкает развязной улыбкой и наклоняется к комоду, выставив моему вниманию маленькие, подтянутые ягодицы. - Ты не видел мой малиновый купальник, Паш?

- Я не договрил! Повернись ко мне и накинь что-нибудь на себя. - Как же я устал от её выходок. Девчонка - "оторви и выкинь".

- А что ты так засмущался? Две недели назад ты не был против...

- Ты сама-то себя хоть слышишь? Две недели назад, когда ты меня опоила и подсыпала наркоту?

- Паш... - переходит на чувственный шёпот и снова подаётся ко мне. - Я извелась вся, пока тебя не было... Знаешь, я могу и потерпеть твою Ярославу. Всё равно она уедет, а я-то останусь. Не стена, подвинусь. У нас, мусульманок в крови заложено делиться.

- Ты точно чокнутая! Забудь о той ночи! У нас стобой ничего не может быть. И никогда не будет!

- А это мы ещё посмотрим... - скидывает с себя трусики и натягивает низ от купальника. - Пойду поплаваю. Хочешь со мной?

Разворачиваюсь и хлопаю дверью так, что стены трясутся.

Давно бы уже отправил эту дурёху куда подальше, но не могу нарушить обещание, данное её отцу за несколько минут до его смерти. Я слишком многим обязан Ринату. Друг вытащил мою задницу из нищеты и непрекращающегося похмелья, которые придавили меня свинцовым грузом после армии. Прибили к земле, как ливень молодой, майский лист. Помог опериться, научил торгам на бирже и даже денег занял для первоначальных вложений. Я должен был взять Алинку под опеку. Сам себя перестал бы уважать, если бы не вернул долг. Последние полтора года теперь уже я её вытягивал. То из наркоманских притонов, то из сомнительных баров и вечеринок в не самых благополучних районах Москвы. Сколько раз нянчался с этой дурочкой, вытряхивая из неё побочку действия спайсов. И молился всем Богам, чтобы не подсела на эту дурь окончательно или,ещё хуже, - не начала колоться.

Перевод девчонки на семейную форму обучения и жизнь на Бали до её отъезда в Университет Гринвича показались мне лучшим решением. Здесь Алина хотя бы была изолирована от своей шайки торчков. И немного взялась за ум. По крайней мере, так мне казалось. До сегодняшней выходки.

Яська! Срываю с доски с заметками вырезанное из журнала фото Ярославы. То самое, сделанное в день её свадьбы с Гальпериным. Машинально сворачиваю глянцевую бумагу пополам. Ровно между изображениями новобрачных. Края вырезки немного помялись и выцвели с годами. Это моя напоминалка. Символ её предательства и расчётливости. Падаю на кровать и внимательно вглядываюсь в хорошенькое личико совсем юной девушки. Неужели её реакция на Алинку - ревность? Что, если Яся... Не-ет. Размечтался, Осадчий! Готов поспорить, девушка уже дни считает до окончания заявленного мной срока.