– Что, демоняга?– переиначил я слово «доходяга».

– Я Куз. Хотеть говорить.

– Ну хоти-говори. Слушаю тебя, – пришлось сесть для удобства.

– Я видеть, ты не наш. Ожить не здесь.

– Сам догадался?

– Я жить здесь давно. Ты не быть на камень, – он указал в центр помещения. В этот момент там началось какое-то действие. Из вершины пирамиды ударил шипящий белый луч и на поверхности камня образовалось туманное облако. Вспыхнули красные прожилки и, чем они ярче разгорались, тем плотнее становился туман, принимая человеческую форму. Весь процесс занял минут десять и потом дежурные стянули голое тело, сноровисто натянули на него брюки с рубахой и оттащили прибывшего на мужскую половину. Я поцокал языком от увиденного чуда и посмотрел вопросительно на Куза.

– Мы все так приходить. Не помнить, не говорить, узнавать речь потом. Я думать, – он тяжело вздохнул, – мы все где-то умереть, а потом ожить здесь.

Наш разговор прервала открывшаяся входная дверь. Два пузатых типа с пыхтением втащили большой котёл и, с возгласами «Еда. Жрать», стали отоваривать потянувшийся народ. Они небольшими деревянными лопатками шлёпали в подставляемые ладони густую массу. Я, ради любопытства, тоже получил свою порцию чего-то коричневого, смахивающего на пластилин. Да и на вкус пища была никакой – пресная с чуть горьковатым запахом полыни. Тем не менее, Куз выглядел довольным, заполучив добавку моей пайкой. Видимо, глядя на его конституцию, кашевары старались зря не переводить продукты. После кормёжки притащили несколько бадеек с грязноватой водой и на этом посещения закончились.

В помещении постепенно темнело. Затихали редкие бормотания, переходящие в похрапывания и постанывания. Мы устроились в углу и продолжили общение. Из разъяснений Куза я выяснил, с грехом пополам, что это место является неким отстойником для адаптации. За время пребывания возрождённые, назову их так, или дэмы по местному, привыкали к новому существованию, обучались разговаривать на примитивном уровне, немного отъедались и затем появлялись «купцы». Они забирали более-менее приличных по виду, но за некоторыми приходили солдаты. Они уводили брак – безумных, не умеющих говорить и сильно исхудавших. Мой собеседник подозревал, что их уничтожали как ненужный мусор и сам ожидал такой же участи.

Примерно за неделю пребывания в загоне мой организм пришёл в норму и, на удивление, чувствовал себя великолепно, а значит пришла пора покидать это неприятное место. К этому склоняли и взгляды, иногда испуганные, иногда задумчивые, товарища по несчастью.

– Сер, – зашептал мне в ухо Куз, оглянувшись по сторонам, – Что происходить с тобой? Меня пугать твой вид. Ты становиться как…как…

– Зверь? – я скорчил лицо и оскалился. Напарник резко отшатнулся, прикрываясь руками. Серая кожа посветлела, а пальцы мелко задрожали.

– Я не знать зверь, но больше так не делать. Страшно.

– Не обижайся, Куз. Шутка получилась неудачной. Не смешно вообщем. – вот как объяснить бывшему человеку, что такое смех, если он и понятия такого не знает, если…Промелькнувшая мысль царапнула в голове – бывший человек. И тут я стал по кусочкам складывать русов, инглов, возрождённых на камне. Припомнил лица только прибывших и ещё не одетых, высказывание Куза о смерти, его обрывки воспоминаний о столкновении с чем-то большим и последующей вспышке. Если объединить все мелочи, то получается…Нет. Чертовщина какая-то выходит. Этот мир и есть «тот свет»? И вся окружающая толпа – бывшие мертвецы? Вот до чего может додуматься буйная фантазия. Хотя за всё время не видел ни одного ребёнка. Надо отсюда убираться, пока не стало поздно.