Мы ходим по улицам нашего прекрасного города. Как называются эти улицы? Ланжероновская, Дерибасовская, Маразлиевская, Ришельевская. Кто были все эти люди, Ланжерон, Де Рибас, Маразли и Ришелье? Они были градоначальниками, управителями Одессы. Одесситы помнят их за добрые дела. А наверно, при жизни они были ершистыми, непростыми ребятами. И современникам от них доставалось. И многие их не любили, а некоторые может даже ненавидели. Сколько воды утекло. А поди ж – все забылось, и вот тебе – улицы названы. Я вот подумал, пройдет лет сто, и будет наш потомок одессит идти по любимому городу. И будет он идти по улице… Гурвица, а потом свернет и пройдется по улице Боделана. А может быть, я вот недавно проезжал по улице Ильфа и Петрова, будет в нашем городе улица Гурвица и… Боделана.
Но если серьезно, Одессе нужен хороший руководитель. Я проводил серьезные научные исследования и пришел к выводу, что есть всего три типа руководителя:
Первый тип – вор.
Второй тип – вор, который думает о деле.
Третий тип – дурак.
Лично я предпочитаю дураков, но таких, как я, – меньшинство. А я очень бы хотел увидеть в кресле мэра или губернатора дурака. Давайте выберем дурака!
Фонтан
Какой он Фонтан сейчас, и какой он был? Раньше на Фонтане жили простые советские люди. Эти люди выезжали на дачу на все лето и с ними прощались, как с уехавшими в эвакуацию. «А где Шмулькович?» – «Так он на даче» – «Аа, понятно, тогда только в сентябре». Мобильных телефонов не было, на дачах телефонов тоже не было, разве что у какого профессора. Впрочем, Шмулькович иногда давал о себе знать. Он выстаивал сумасшедшую очередь возле единственного на весь Фонтан телефона-автомата и раз в месяц дозванивался соседке: «Тетя Лиза, вы полили цветочки?».
О том, чтобы поехать домой и полить самому, не могло быть и речи – Фонтан, это было так далеко, ехать полдня с двумя пересадками.
А как люди жили на Фонтане? Домики на Фонтане были совсем маленькие, не такие как сейчас. Раньше не полагалось иметь большой дом. Был однокомнатный деревянный домик с верандой, кухня под каштаном, туалет за акацией. В этом домике жили хозяева с двумя детьми, сестра мужа со своим мужем и двумя детьми, брат жены со своей женой и двумя детьми, двоюродная сестра мужа со своим мужем и своими двумя детьми. По-моему, я никого не забыл, хотя кто-то был еще, просто я не помню. Это не считая гостей – друзей, которые приезжали на субботу-воскресенье. Где все спали – хоть убей не знаю, но помню точно, что у каждого было свое одно спальное место. И никто никому не мешал. Но было весело, всем было хорошо, потому что тогда все так жили. Жить как все, не хуже других, – это и есть счастье. А сейчас на Фонтане в доме площадью двести квадратных метров живут муж с женой. Детей у них нет, потому что они никак не могут встретиться. В будние дни они на работе, а в субботу и воскресенье они ходят по дому и ищут друг друга. Все общение у них происходит по мобильному телефону. «Дорогой, ты опять в подвале, что-то тебя плохо слышно, дорогой где ты?»
Заборов раньше, по сути, не было, были живые изгороди из высоких кустов. За кустами ничего не было видно, но все было слышно. И все были в курсе всего. Кто с кем ругается, кто поздно пришел, кто кого ревнует. Можно было переговариваться, не ходя в гости. Но зато какой был воздух, какой был свежий фонтанский воздух-сквознячок, за этот воздух все можно было простить и все отдать. Только на Фонтане в городе можно было спрятаться от нестерпимой асфальтовой жары.
А сейчас? Как-то приехала моя хорошая знакомая из Америки, они давно уехали, когда-то у них на 13-й Фонтана была дача, которую они продали, я там у них часто бывал в гостях. Ну и говорит, давай поедем, посмотрим, как там наша дача. Все началось с того, что я никак не мог понять, где тот въезд, по которому я въезжал раньше столько раз. Наконец мы нашли его, въехали. На месте, где двадцать лет назад была маленькая полянка, от которой расходились дорожки между зеленых кустов, оказалась асфальтовая площадка, а вместо кустов со всех сторон были трехметровые заборы. В одном из заборов было окно, оттуда выглянул охранник, он был явно встревожен, до нас донесся чей-то голос по рации: «Проверьте второй выход», а камера наблюдения на воротах пристально уставилась на нас. Нам стало очень жарко и неуютно, тем более что трехметровые заборы не способствовали сквозняку, и мы почли за благо ретироваться.