Стоя в проеме двери, Егор смотрел на вздрагивающие, сутулые плечи отца, на его сгорбившуюся фигуру, и у него пронзительно заныло в груди.

Не первый раз Егор пытался отговорить отца от участия в этой экспериментальной Программе замещения.

– П-понимаешь, батя, ты должен обладать п-полной информацией, чтобы понять сущность этих исследований. Вот с-скажи, тебе до конца понятны цели и с-способы, с помощью к-которых будет проводиться этот эксперимент? – И не дав отцу ответить, продолжил. – Я просмотрел т-твой договор с Центром, и мне не до конца ясна с-суть этого опыта, кроме того, что ты п-получишь, так сказать, «желаемое», – при этом он показал в воздухе воображаемые кавычки, – на короткий, заметь, срок.

– Если Программа пройдет успешно, то она будет внедрена повсеместно, – перебил его отец. – Понимаешь? Это значит, что я могу прожить с Машей до конца и умереть с ней в один день! – и не собираясь больше слушать доводы сына, он выскочил из столовой и с силой щелкнул замком своей комнаты.

Громкие окрики двух прохожих и радость случайно встретившихся людей вернули Егора на широкий проспект, который утопал в слегка пожелтевшей листве лип, в гуле городского транспорта, звуках музыки, льющейся из маленьких кафешек и солидных ресторанов. Они располагались длинной вереницей, плотно примыкая друг к другу и щедро одаривая идущих мимо своими волшебными запахами из кухни. Спина начала ныть и усталость от разговора с отцом в холле Центра постепенно наседала, казалось, на ногах повисли килограммовые гири.

Слева замаячили белые аккуратные столики кафе Giulietta, а такие же изящные стулья зазывали клиентов передохнуть и выпить горячий ароматный напиток. Егор присел за крайний столик с высокими оплавленными свечами и недопитым кофе в неубранной чашке. Девушка-официантка, легкая и грациозная, подлетела, как по воздуху, изящно смахнула с лаковой поверхности оставшийся кофейный прибор на свой поднос, провела по столу белой салфеткой, словно нежным крылом, и подарила ему приятную улыбку со словами:

– Добрый день! Что будете заказывать?

– Эсп-п-прессо и минеральную воду! – устало улыбнулся в ответ Егор.

Девушка тотчас же упорхнула, весело кивая на бегу знакомой молодой паре.

Прозрачные перегородки с матовым рисунком укрывали посетителей кафе от порывистого ветра, маленькие изящные зонтики заслоняли лица от ненавязчивого сентябрьского солнца, а музыка Нино Рота, казалось, заглушала своей тихой проникновенностью рев трассы.

Конечно, папа очень изменился с участием в этом эксперименте. «Вернув» себе умершую жену, он ожил. Подолгу сидел с ней на кухне, наливая и расхваливая гороховый суп на копченых ребрышках, который так любила мама, читал ей вслух газету на лоджии, разогревал вишневые косточки для грелки и помогал ей надеть шелковый черный халат.

Из договора отца Егор понял, что видение вызванного объекта, по условиям Программы, может круглосуточно находиться с реципиентом в закрытых пространствах и в привычных для испытуемого условиях. Объект не возникает в поле зрения участника эксперимента, если последний не хочет этого. Для того чтобы прекратить галлюцинацию, реципиент должен перестать думать об объекте и представлять его в своем воображении. Программу можно включить и выключить с помощью кодового слова, которое остается в памяти пациента и файле компьютера ПЗ.

Белоснежное вафельное полотенце с витиеватым узором и надписью Giulietta вновь проскользнуло по столу и оставило после себя миниатюрную элегантную чашку с блюдцем из тонкого фарфора и дымящимся над ней ароматом жареной арабики, прозрачно-голубой бокал с водой, бумажную салфетку с надписью: «Приятного аппетита!» и счет с лаконичными сухими цифрами.