Осторожно, по одному, я приоткрыла глаза… и чуть не вскрикнула – нет, это не всё равно что «у доктора в кабинете»! Доктор не смотрит на вас так, будто сожрать готов, не сжимает одной рукой кромку дивана, а второй – собственный член, рвущийся из-под боксеров!

– Уберите руку! – вырвалось у меня. Как-то интуитивно я вдруг поняла, что он близок к тому, чтобы всё это закончилось – уж слишком тяжело вздымалась его грудь и слишком расширены были зрачки, нацеленные на мой белоснежный лифчик.

Поморгав, профессор медленно снял левую рука с дивана, укладывая ее на живот.

– Не эту! – люто краснея, поправила я, кивком указывая на его пах.

Вторая рука неохотно разжалась, отпустила бордовый холм, и Максим Георгиевич наконец выдохнул, с трудом успокаивая дыхание.

– По-моему… нам… не мешало бы выпить, – произнес он почти ровным голосом. – Мне, во всяком случае.

Я оцепенело кивнула, соглашаясь с ним.

Встав и подтянув расстегнутые штаны, чтоб не свалились, он прошел деревянным шагом к двери и склонился над маленьким холодильником для напитков.

– Чёрт, одно пиво… – пробормотал, изучая его содержимое. – Я не пью ваше грёбанное пиво…

Немного придя в себя без его жаркого взгляда на мне, я крякнула, привлекая к себе внимание.

– Вообще-то… есть еще кое-что…

Закрывая грудь руками, слезла с кровати, бочком-бочком обошла его и скрылась в ванной комнате, куда утащила ранее свою дорожную сумку.

Нет, я не алкоголик. Но от мысли, что я сейчас заглушу свою нервозность доброй порцией мартини, который успела прикупить в Дьюти-фри, у меня буквально затряслись руки.

Вот она голубушка! – с ликованием в душе я вытащила на свет высокую, темную бутылку с белой наклейкой.

– Стаканы есть? – наблюдая за мной от двери, по-алкоголически быстро спросил Максим Георгиевич. И сам, не дожидаясь моего ответа, шагнул в глубь комнаты, к маленьком столику, сервированному для кофе – откуда вернулся через секунду с двумя простыми, стеклянными стаканчиками, какие можно найти в любой уважающей себя гостинице.

Мгновенно откупорив бутылку – благо, штопор не понадобился – наполнил оба стакана до середины и протянул один из них мне.

– «Тыканье» от студентов я не приветствую, Птичкина, поэтому без бруденшафта. За твое здоровье! – без лишних слов, легко чокнувшись со мной, он поднял стакан и опрокинул его в себя одним большим глотком.

Завороженно следя за его прыгающим кадыком, я тоже поднесла к губам стакан.

– С Валентином… – пробормотала еле слышно, поздравляя больше себе, чем его.

Да уж… Такого Праздника Всех Влюбленных у меня еще не было. Даже и не знаю, благодарить за это Леську или ругать. Зависит от того, чем кончится этот безусловно томный вечер…

Допив, я поставила стакан на полочку над раковиной, повернулась и попыталась просочиться мимо профессора, стоящего в проеме ванной. На какую-то секунду мы застряли и мой почти голый торс оказался прижатым к косяку его высоким, поджарым телом.

Втянув живот, я замерла, словно мышь перед хищником, готовым ее сожрать.

Он же сузил глаза, не глядя отставил свой стакан куда-то на раковину и упер обе руки в стену чуть выше моей головы. И начал медленно приближать своё лицо ко мне, уставившись на мои губы, как на долгожданный и заслуженный приз.

– В-ваша очередь! – пролепетала я, вся подбираясь и понимая, что если сейчас не остановлю его, то мы пройдем точку невозврата, и из Турции я уеду уже без девственности.

Максим Георгиевич замер на полпути и нахмурился, явно не понимая, о чем я.

– Что?

Я еще больше вжалась в косяк двери, но на попятную не пошла.

– Ваша очередь ч-читать мне лекцию, а мне вас… отвлекать! Вот!