Как там, в голове? Да много пыли. И каналы обратной связи пришлось прочищать.

В общем, много работы было этой ночью. Вот и устал. Но, может быть, теперь хоть стимулирующую надбавку по итогам года дадут.

Профессор бежал по городскому парку. Этот парк расположен в Ямках, на берегу канала имени Москвы, что роднит его (канал – не профессора) с водкой «Московской». Он (теперь уже профессор) делал так почти каждый день, выполняя программу «профессорского пятиборья», о котором еще не было случая написать. И сегодня – не случай.

Профессор бегает не на скорость, а на медленность, поэтому у него есть прекрасная возможность видеть все, что происходит вокруг. Ну, или ужасная возможность. Это зависит от восприятия окружающего нас ужаса.

Но в этом случае по сторонам все было очень мило, особенно серый котенок на руках у молодой женщины. Женщина сидела на скамейке. Котенок сидел у нее на коленях. Рядом сидела старушка и смотрела на них обоих. Картину Леонардо «Мадонна с младенцем и святой Анной» видели? Вот как-то так.

Только у Леонардо перед мадонной нет таблички, а здесь была. А на табличке было написано «Котенок уходит к Вам».

Профессор посмотрел на мадонну с котенком. Мадонна вопросительно посмотрела на профессора. И профессор, медленно пробегая мимо, виновато улыбнулся и покачал головой.

Потом, уже убежав из парка, профессор говорил себе, что неправильно брать котенка, а потом уезжать на работу на целый день. Ведь истинностное предназначение кошки состоит в том, чтобы находиться ровно в том месте, где человек собирается сесть, лечь, что-либо напечатать или хотя бы просто наступить. А если человека нет весь день, то где должна находится всё это время кошка? Идите найдите Шредингера и спросите у него. И пока он что-нибудь не придумает, кошка будет страдать.

Но в глубине души профессор понимал, что его виноватая улыбка объясняется совсем не заботой о будущем котенка, а нежеланием увидеть расцарапанные обои в своей квартире. Профессор уже давно жил один, а одиночки – они такие эгоисты.

Профессор медленно бежал по дорожке парка, уворачиваясь от детей, собак, велосипедов и самокатов. Был первый теплый день лета. По этому случаю белки и дрозды попрятались. Парк наполнили совсем другие существа. Профессору белки нравились больше, но делать нечего, приходилось смотреть на тех, других. И вот, например, что он увидел: молодую женщину в белой футболке, на которой топорщилась надпись: «Нет ни стыда, ни совести. Ничего лишнего».

Профессор возмутился. Не внешне, конечно. Внешне он как бежал, так и бежал себе дальше. Но бежал он возмущенно.

«Как же, – повторял про себя профессор, – как же ничего лишнего? Ну, с совестью, может, оно и так. Но лишний вес-то точно есть».

Профессор купил себе пылесос-робот. Пылесос был китайский, не дорогой, но и не дешевый. Обычный такой, белый и круглый, с одной вертящейся щеткой и лампочкой, которая, почему-то, светит в пол.

Профессор зарядил его, нажал на кнопку и пошел на кухню. Обедать. Но так сразу пообедать не получилось, потому что пылесос нашел резинку, съел ее, остановился и запищал. Но потом, когда профессор резинку вытащил, все стало хорошо. Профессор обедал или бегал по парку, а пылесос чистил квартиру. Правда, вскоре у пылесоса появилась дурная привычка забираться под диван, застревать там и пищать. Пришлось профессору доставать толстые словари и засовывать их под диван. Как преграду.

– Я строю баррикады из слов, – сказал себе профессор. – А ведь это именно то, чем я занимаюсь всю жизнь.